Аннабет Маркус, по мнению Шона, была из тех крепких женщин, которых трудно чем-либо пронять. Она сидела в муниципальном кафетерии, расположенном на семь этажей выше, чем морг; в конце сентября здесь обычно было холодно и неуютно, воздух, насыщенный паром, был пропитан запахом перегретого целлофана. Она сидела и разговаривала с равнодушными муниципальными служащими о своей падчерице; Шон видел, что этот разговор и связанное с ним событие убивает ее, но она не сдавалась. У нее были красные глаза, но уже через несколько минут общения с ней Шон понял, что больше рыдать она не будет. Во всяком случае перед ними. Ни за что не будет.
Во время разговора она несколько раз замолкала, чтобы отдышаться. Несколько раз у нее перехватывало дыхание на середине фразы, как будто какой-то невидимый кулак проник в ее грудную клетку и с невероятной силой давит ей на диафрагму. Она прикладывала руку к груди и, широко открыв рот, ждала, когда вдохнет достаточно кислорода и сможет продолжать говорить.
— В субботу, отработав в магазине, она пришла домой в половине пятого.
— А что это за магазин, миссис Маркус?
Она указала на Джимми.
— Это «Коттадж Маркет», магазин моего мужа.
— Тот, что на углу Ист Коттадж и Баску-авеню? — спросил Уити. — Там самый лучший в городе кофе.
Аннабет продолжала:
— Она пришла и сразу же ринулась под душ. Когда она вышла из ванной, мы сели обедать — нет, постойте, она с нами не ела. Она сидела с нами, говорила с девочками, но она ничего не ела. Она сказала, что уже пообедала с Ив и Дайаной.
— Это те девушки, с которыми она провела вчерашний вечер, — обернувшись к Шону, пояснил Уити.
Джимми согласно кивнул.
— Но она не ела с вами… — как бы про себя произнес Уити.
— Да, она просто пообщалась с девочками, нашими девочками, ее сестрами, — сказала Аннабет. — Они обсуждали праздник, который должен быть на будущей неделе, и Первое причастие Надин. Потом она ненадолго поднялась к себе в комнату, поговорила по телефону, а потом… около восьми вечера она ушла.
— А вы не знаете, с кем она говорила по телефону?
Аннабет покачала головой.
— Телефон в ее комнате имеет отдельный номер? — спросил Уити.
— Да.
— Вы не будете против, если мы обратимся в телефонную компанию и попросим дать нам список абонентов, с которыми она общалась по этой линии?
Аннабет посмотрела на Джимми, и Джимми сказал:
— Нет, мы не будем против.
— Итак, она ушла из дому в восемь часов, чтобы встретиться со своими подругами, Ив и Дайаной?
— Да.
— А вы, мистер Маркус, были в это время в магазине?
— Да. Я готовил вторую субботнюю смену. С двенадцати до восьми.
Уити перевернул страницу в своем блокноте и с едва заметной улыбкой посмотрел на супругов.
— Я понимаю, как вам сейчас тяжело, но должен сказать, что управляетесь с магазином вы великолепно.
Аннабет кивнула и, повернувшись к мужу, сказала:
— Я звонила Кевину.
— Да? Ты говорила с девочками?
— Я говорила с Сэрой. Просто сказала ей, что мы скоро будем дома. Больше ничего я ей не сказала.
— Она спросила про Кейти?
Аннабет утвердительно кивнула.
— И что ты сказала ей?
— Сказала только, что мы скоро приедем, — ответила Аннабет, и Шон уловил, как голос ее дрогнул, когда она произносила слово «скоро».
Аннабет и Джимми снова посмотрели на Уити, на лице которого вновь промелькнула знакомая едва заметная успокаивающая улыбка.
— Хочу заверить вас — и мы постоянно получаем напоминания об этом из главного управления при мэрии, — что расследованию этого преступления придается первостепенное значение. Мы не имеем права на ошибку. Детектив Девайн прикомандирован к нашей бригаде, поскольку он друг семьи. Наш шеф уверен, что это обяжет его работать самым усердным и результативным образом. Он постоянно и неотлучно будет при мне, и, будьте уверены, мы найдем преступника, отнявшего у вас дочь.
Аннабет посмотрела на Шона насмешливо недоумевающим взглядом.
— Друг семьи? Почему же я о вас даже не слыхала?
Уити нахмурился, отбросив игривое настроение.
— Ваш супруг и я, — пришел на помощь сержанту Шон, — были друзьями, миссис Маркус.
— И было это очень давно, — добавил Джимми.
— Наши родители работали вместе.
Аннабет кивнула головой, но на ее лице все еще сохранялось выражение недоверия и смущения.
— Мистер Маркус, — начал Уити, — вы ведь обычно проводили значительную часть субботнего времени вместе с дочерью в магазине. Правильно?
— И да, и нет, — ответил Джимми. — Я по большей части работал на складе и в подсобках, а Кейти сидела на расчетном узле за кассой.
— Но не можете ли вы припомнить чего-либо необычного? Вы не замечали чего-либо странного в ее поведении? Может быть, она была чем-то озабочена? Напугана? Может быть, у нее были столкновения с кем-нибудь из покупателей?
— Нет, при мне ничего не было. Я дам вам номер телефона парня, который работал вместе с ней по утрам. Может быть, он и припомнит что-либо случившееся еще до того, как я приходил в магазин.
— Спасибо, сэр, вы нам очень поможете. Ну, а когда вы были в магазине, ничего подобного не наблюдалось?
— Она всегда была в отличном настроении. Она была счастлива. Возможно, чуть-чуть…
— Что?
— Да нет, ничего.
— Сэр, иногда самые незначительные мелочи оказываются ключом к разгадке.
Аннабет подалась вперед:
— Джимми?
Джимми обвел всех смущенным взглядом.
— Ничего такого. Это было… Я сидел за столом и зачем-то поднял голову, а она стояла в дверях. Просто стояла, тянула коку через соломинку и смотрела на меня.
— Смотрела на вас.
— Да. И вот примерно на одну секунду ее взгляд стал таким, каким был однажды, когда ей было пять лет. Я, помню, собрался оставить ее одну в машине, чтобы только забежать в аптеку. Вдруг она разрыдалась, буквально залилась слезами — я тогда только что освободился из тюрьмы, а ее мать только что умерла, и я думаю, что тогда, оставаясь одна даже на секунду, она боялась, что больше никогда не увидит меня. Вот тогда у нее и появился такой взгляд, понимаете? Я хочу сказать, что, независимо от того, плакала она при этом или нет, этот взгляд и это выражение появлялись на ее лице, когда она
