Крит быстро отвел глаза, но недостаточно быстро.

— Посмотри на меня… — сказала она, и он невольно повиновался, прекрасно понимая, что падает в пропасть и назад дороги не будет. Ее глаза, в которых полыхало адское пламя, бездонные, как сама адская бездна, — от них невозможно было отвести взгляд.

Но Крит все еще хотел оказаться вдалеке от этого крыльца, на дорожке, за воротами, хоть это и было плохо — он хотел сбежать.

— Сделка? — спросил он. Может, он знал об этом еще тогда, когда только начал задумываться о ней. Может, как раз поэтому он так донимал Страта и пришел сюда, ослепленный собственной глупостью, не видя ответов на свои вопросы. Он снова о чем-то заботился, ненавидя собственную беспомощность.

— Уходи отсюда, — сказала она и оттолкнула его, не прикоснувшись руками. — Пошел отсюда прочь, черт тебя побери!

Крит едва не упал, очутившись вдруг в самом низу крыльца, Я немного отдышался. Все его надежды разлетелись вдребезги — ! она равнодушно отвергла и его самого, и его предложения, и его глупую веру в то, что им обоим — ему и Страту, удастся выбраться из этого дерьма… Будь проклят тот день, когда пала Ранканская империя, а они примчались сюда, где никому не нужны, где у них нет будущего! Страт не может уйти из этого проклятого города.

Если увезти его силой — сбежит и снова вернется сюда. Вот до Чего дошло — Крит знал это, но не стал спорить с Темпусом, когда тот оставлял их со Стратом следить за порядком здесь, в Санктуарии.

Крит надеялся, что сможет это исправить — исцелить Страта и увести его от этой проклятой женщины.

— Во-о-он! — сказала она вроде бы не громко, но голос ее пронзил Крита насквозь.

Уже подходя к воротам, Крит услышал, как захлопнулась входная дверь.

Он собирался убить ее — но эти мысли выветрились из головы, когда она стояла перед ним. Его рука все время сжимала рукоять меча, и только сейчас до Крита дошла вся глупость ситуации — он даже не вспомнил о нем, когда она была рядом.

Крит пинком распахнул железные ворота и вышел. Ворота с лязгом захлопнулись у него за спиной.

— Госпожа… — неуверенно окликнул юноша, сжимая в руке нож.

С воровским ножом, в одеждах благородного… На свежевымытом лице — решимость и преданность.

— Госпожа?..

Ишад смотрела на своего юного рыцаря… Свечи в канделябрах разгорались все ярче, все жарче, жар проникал в тело, распаляя желанием кровь, свет становился ослепительно белым.., и в этом свете так ясно был виден молоденький дурачок, с такими глупыми глазами, с этим жалким ножичком, поднятым на защиту их обоих…

— Он мог разделать тебя на куски, не особенно напрягаясь, — злобно сказала она — словно плюнула. — Это был начальник стражи, пасынок. Понимаешь, вор?

«Один из них был моим любовником. Был…»

Ишад опустила глаза, покачала головой. «Боги мои! И я прогнала его! Проклятье, я же разрушила заклинание… Я же отпустила его, он свободен от заклятия, черт побери, свободен!»

Она думала не о Крите.

— Госпожа?..

Мальчик испуган. Свет погас. Ишад взглянула на своего юного вора и увидела растерянное, испуганное лицо — и нож в побелевших от напряжения пальцах.

— Зачем тебе нож? — спросила она.

Юноша смутился еще сильнее, не понимая — зачем, в самом-то деле? Не понимая даже, зачем он здесь оказался. Он протянул руку вперед и ответил:

— На случай, если он все-таки придет сюда, моя госпожа.

— Что? Ты собрался защищать меня?!

Юноша вздрогнул, отвел руку с ножом и в смущении опустил глаза.

«О боги!»

Ишад, не снимая плаща, приблизилась к юноше вплотную и заглянула в лицо, такое непохожее на лицо молоденького грабителя…

«Смазливый мальчик…» Так, кажется, сказал Критиас? Ей нужен был Страт, которого уж никак не назовешь мальчиком, тем более смазливым… Нет, Страт совсем не мальчик…

Ишад оттолкнула его — такой милый, он был ей отвратителен.

Зачем, зачем?..

— Бери одежду, бери деньги, бери все, что нравится, и уходи, — холодно сказала ведьма. — Я позову тебя в другой раз.

Ради тебя самого — сделай, как я говорю.

Юноша стиснул зубы. Начал говорить какие-то глупости, возражать — его мужественность, его неутоленное желание протестовало…

Ишад взмахнула рукой, и дверь открылась. Он побежал. Ворота раскрылись, покорные ее воле, — и лязгнули, закрываясь за ним. Дверь захлопнулась.