удивительными способностями, но как она могла прожить на свете совсем одна, сама по себе? Как могла избежать тенет Зла?

И все же почему-то Джему казалось, что они еще встретятся.

На берег выбрался Бэндо.

- Ну, где мои сорванцы? Рэггл? Тэггл?

- Что-то они притихли, - заметил Джем.

Бэндо сел, помотал мокрыми волосами. По лицу его пробежала тень тревоги. Он снова окликнул детей.

Молчание.

А потом совершенно неожиданно мальчишки выскочили из кустов - двое голеньких малышей. Они топали, прыгали, хохотали.

- Биди-биди-бабл!

- Диди-диди-дабл!

Бэндо вскрикнул. Последовала потасовка. Вскоре вся его одежда и даже шейный платок полетели в воду.

- Вот паршивцы, а?

Тут уж Бэндо сам затопал ногами и погнался за мальчишками вокруг пруда, а потом - по лесу. Надо думать, при его комплекции подобные гонки ему давались нелегко.

Посередине пруда одиноко плыл красный платок. Из камышей, не мигая, смотрела пучеглазая лягушка.

- Бедняга Бэндо! - рассмеялся Хэл.

- Бедняжки мальчишки! Он их поколотит?

- Бэндо? Да что ты! Он у нас такой нежный! Ну, не с синемундирниками, конечно.

Джем спросил:

- А матери у мальчиков нет?

Хэл вздохнул.

- Ее звали Илоиза. Она была в нашем отряде и жила с нами. Женщина-воин из деркольдских степей. Она была храбрая, пожалуй, храбрее всех нас. Она никогда не промахивалась, стреляя из лука.

- Никогда?

- До самого конца. Говорю же: она была самой храброй из нас.

- Бедные дети! Ну, хотя бы Бэндо у них есть!

- У них есть все мы.

Погоня, наконец, завершилась. Бэндо победно загнал мальчишек в пруд и, стоя на берегу, стал наблюдать за тем, как они вылавливают из воды его одежду.

Жирная лягушка разочарованно упрыгала.

Наблюдая за всем этим, Джем вспоминал собственное детство. Грусть и тоска сдавили его сердце. Если бы он в детстве мог бегать и прыгать! Он завидовал малышам, но ведь и они уже успели, как и он, познать горечь потери, и познали ее рано. Джем вспомнил мать. Перед смертью она тоже стала героиней, но как он хотел, чтобы она была жива!

С ветки слетела яркая птичка. Хэл что-то говорил о сезоне, о лесе, но Джем его не слушал. Он лежал на спине, смотрел вверх и думал о другом лесе и о другом сезоне. Тот лес тоже был заколдованный, но все волшебство давно покинуло его, и тому сезону больше никогда не вернуться.

Джем был еще очень молод, но он уже познал течение времени. Он думал о том, как когда-то тянулись к нему руки Каты, как сила их любви придавала крепости его искалеченным ногам. Он закрыл глаза. Неужели он действительно потерял ее навек? В душе у него зрела боль, мешала насладиться прелестью теплого вечера.

Джем сел, растер затекшие руки. Ветерок шевелил листву, напоминал о холоде, который совсем недавно сковывал землю.

Хэл сказал:

- Как вдруг холодно стало. Пожалуй, пора возвращаться, а? Ученый почувствовал тоску Джема, но из тактичности ни о чем спрашивать не стал.

Причин для тоски было более чем достаточно.

Джем молча оделся. И тогда, когда он обувался, он вдруг почувствовал, что в лесу кто-то есть. Хэл отвлекся. Он помогал одеваться мальчикам. Бэндо ворчал, выжимая мокрые штаны. Джем быстро водил взглядом по деревьям.

Ни звука не слышал он, ничего подозрительного не видел, и все же его не покидало острейшее животное чувство. Кто-то следил за ними.

Птица или зверь.

Но почему-то Джему чудилось, что тот, кто за ними следит, злой.

Бэндо и его сынишки побежали вокруг пруда. Джем помотал головой. Его воспоминания, столь болезненно кольнувшие его сердце, словно бы всколыхнули какое-то эхо, пробудили в душе Джема след, оставленный некогда таинственным даром Каты.

ГЛАВА 62

РИТУАЛ

- Он спит.

- Думаешь?

- У него глаза закрыты. Он храпит.

- Вот и Мухоед так валялся.

- Кто-кто?

- Мухоед. Наш кот. У нас дома, в Варле.

Морвен сделал круглые глаза.

- Как 'так'? Что значит 'он так валялся'?

- Как будто спит. А потом подкрадывался Джарди, Рыжий Джарди, и тогда Мухоед ка-ак прыгнет! И еще ка-ак прыгнет. Да только Джарди всегда успевал улизнуть!

Связанный по рукам и ногам Морвен поерзал, попытался освободить руки. Без толку. Он вздохнул.

- Этот Джарди... Другой кот, да?

- Да нет же! - Крам, похоже, оскорбился. - Какой кот? Крыса! Я ее поймал в амбаре у Райля. Шерсть рыжая вся! В смысле - у крысы, не у Райля, - на всякий случай уточнил Крам и расхохотался. - Знаешь, я так и не понял, откуда он взялся.

- Откуда взялась крыса?

Крама этот вопрос не удивил. В конце концов, крысу не каждый день встретишь.

- Бедняга Джарди! Он был такой игручий, Морви! - У Крама сдавило горло. - А потом он повстречался с Большим Бальбом.

Пауза.

- Так бассета звали, который жил у Райля.

Морвен не выдержал.

- Заткнись, Крам!

- Тс-с-с! Чего разорался? Ты же не хочешь его разбудить?

Морвен изобразил беззвучный вопль. Связаны они были спиной к спине, и все время, пока продолжалась беседа, Морвен являл собой театр одного актера и давал представление, в котором изображал разные степени отчаяния. Пожалуй, если монах, как и кот Мухоед, только притворялся и наблюдал за пленными из-под полуприкрытых век, то он наверняка веселился от души.

Но это навряд ли. Положив голову на поваленное дерево, монах прилежно храпел. Похоже, ему не было никакого дела до пленных синемундирников. По траве вокруг него были разбросаны тщательно обглоданные куриные косточки. Как же презирали пленников разбойники, если оставили их с таким часовым!

- Крам? - со вздохом проговорил Морвен немного погодя.

- Морви?

- Твой кот. Почему его звали Мухоедом?

Крам рассмеялся.

- Ой, Морви, разве я тебе не рассказывал? Он муху съел. Вот потому и назвали. А этого, небось, Каплуном кличут, потому что он курочек кушает.

- Я так не думаю, Крам.