– Нам надо поговорить, – сказала она. – Куда же нам идти?

Ричард по-прежнему был в пиджаке и в туго повязанном галстуке, словно после продолжительных консультаций сам стал юристом.

– Конечно, конечно, – согласился он. Это двукратное повторение как бы придавало словам силу закона. – Вам надо поговорить – все как следует перелопатить. Извини, возможно, мы не всегда разумны, но мы стараемся, стараемся. Я заехал взять кое-какие бумаги – банковские книги и страховые полисы: ты знаешь эту папку, Салли. Ты мне разрешишь подняться наверх в нашу бывшую спальню?

– У нас был очень грустный разговор, – попробовала перекинуть к нему мостик Салли, – о тебе.

– Право же, это очень мило с вашей стороны. Вы оба, право же, очень заботитесь о моем благополучии.

– Ох, Ричард, успокойся, – сказала Салли. – Мы же все-таки люди.

– Я ценю это. Ценю. Насколько мне известно, я никогда не утверждал, что стороны, участвующие в данных переговорах, – не люди. Джерри, ты куришь сигареты свои или мои?

– Твои.

– Так я и думал.

– Вот, возьми двадцать восемь центов.

– Оставь свои деньги при себе – они тебе понадобятся. Располагайся, как дома, приятель Джерри. Салли-О, позаботься о том, чтобы Джерри как следует пообедал у нас, ладно? Сожалею, но не смогу присоединиться к вам, хоть и знаю, что вы меня очень просите.

Джерри встал со словами:

– Я ухожу.

– Не смей, – приказала Салли.

– Это не мой дом, – сказал ей Джерри. – Это его дом. Он прав. Мне не следует здесь оставаться.

Ричард шагнул к нему, по-медвежьи обхватил рукой и прижал к себе: на близком расстоянии в его дыхании чувствовалось виски – тяжелый неистребимый запах сепии.

– Конечно, оставайся, Джерри. Иисусе Христе, конечно, оставайся. Прости меня, а? Когда я только вошел, я на минуту потерял голову, но сейчас все о'кей. Все, что мое, – теперь твое, угу? А ты, ей-богу, крепко ее обхомутал, верно? – Он сильнее сжал плечи Джерри, и у того мгновенно возникло неприятное ощущение, что он – младенец, совсем крошечный, которого можно сдавить, поднять на воздух и выкинуть. Ладони у Джерри зачесались, во рту пересохло. А Ричард тем временем продолжал:

– Приятного аппетита. Салли хорошая кулинарка – этого у нее не отнимешь. Она превратила мою жизнь, приятель, в сущий ад, но еда всегда была на столе – трижды в день, приятель: раз, раз, раз. Неплохая она девчонка, Джерри, счастливчик ты этакий: ты ведь действительно ее обхомутал, а? Никак не могу с этим примириться: знаю, ничего тут от разума нет, знаю, просто защитный рефлекс работает, но никак это не умещается в моей дурацкой тупой башке. Джерри сказал:

– Она по-прежнему хорошо к тебе относится. – Сердце у Джерри колотилось, он старался вылезти из ямы, добиться одобрения Ричарда, его прощения. – До прошлой ночи, – продолжал он, – я понятия не имел, насколько хорошо она к тебе относится.

– Дерьмо, – сказал Ричард. – Merde. Саса. Убери ее с глаз моих – от одного ее вида меня, честное слово, с души воротит. Желаю удачи, дружище. Даю вам, двум палачам, три года, самое большее.

– Оставь его в покое, – сказала Салли Ричарду. – Неужели ты не видишь, как он мучается из-за своих детей?

– Мне самому жаль его детей, – сказал Ричард. – Мне жаль и моих тоже. Мне жаль всех, кроме тебя, Салли-О. Ведь все это твоих рук дело.

– Джерри волен в любую минуту уйти, – сказала Салли, гордо вскинув подбородок. – Я его не держу. Я хочу, чтобы мужчина хотел меня.

Но Ричард уже повернулся к ней спиной и шел вверх по лестнице, перешагивая через три ступеньки сразу. Оттуда он крикнул:

– Где мой чертов халат?

Салли подошла к подножию лестницы и не менее громко крикнула:

– Не смей лазать в мой шкаф!

Тяжелые шаги Ричарда шаркали по полу над их головой в одном направлении, потом в другом, и вскоре он спустится вниз с чемоданом; даже не взглянув в их сторону, он проследовал на улицу, хотя они вышли в холл, точно слуги> чтобы получить последние указания.

Салли отбросила с ушей свои длинные волосы и вздохнула.

– Все разыгрывают такую мелодраму.

– Не надо тебе здесь оставаться, – сказал Джерри. – Я не смогу навещать тебя: Ричард будет шнырять туда и обратно. Он сказал мне, что намерен здесь жить.

– Это не только его дом, но и мой, – сказала Салли.

– Так-то оно так, но ведь не Ричард, а ты хочешь развода.

Она уставилась на него; глаза ее расширились с наигранной наивностью.

– Только я? А мне казалось, мы все хотим этого.

– Ну, одни больше, чем другие.