Тогда Саакадзе предложил единоборство азнауров. Квливидзе весело согласился.

И, не выдержав, уста-баши амкарства оружейников, почтенный Баадур Гогиладзе, неистово закричал на всю аспарези:

- Азнауры! Руки крепче держите, оружие нашего амкарства не опозорьте.

И со всех сторон ограды яростно поддержали своего уста-баши амкары:

- Э, довольно играть! По-настоящему руби.

- Мы для вас лучшую сталь брали!

- Если друг друга не хотите, на врагов бросайтесь.

Поощрительные крики амкаров заставили князей с опаской оглянуться.

Когда восемь квливидзевцев, побежденные восемью ностевцами, отъехали в тыл, Саакадзе предложил Квливидзе, Гуния и Асламазу выступить против него одного. Квливидзе рассмеялся:

- Не слишком ли дерзок предводитель 'Дружины барсов'?

- Состязание покажет, - ответил Саакадзе и, приподнявшись на стременах, стремительно бросился на Квливидзе.

Несколько минут - и трое азнауров лишились мечей. Квливидзе держался дольше всех, но вскоре и его меч лежал распластанным на песке.

Исступленные крики, рукоплескания, шапки, платки летели в сторону победителей.

Саакадзе, поправляя наплечники, спешился у царской площадки.

- Дозволь доложить, великий царь, все дружинники азнауров одинаково смелы и ловки, но ностевцы с детства овладели тайной непобедимости, а другим азнаурам, потерпевшим поражение из-за худшей закалки меча, придется к следующему разу вооружиться сильнее.

Царь похвалил необыкновенную удаль азнауров, достойных почетного звания, и добавил, что он с гордостью думает о будущей войне с врагами Картли.

- Я уверен, князья не будут в обиде, если рог первенства перейдет к Саакадзе в награду за... объединение для сегодняшнего празднества двадцати азнауров. Да, да, я весьма доволен, и усердие азнауров будет мной отмечено...

- Великий царь, наше единственное желание - служить тебе, - сказал Квливидзе.

Шадиман неожиданно выпрямился:

- Дозволь заметить, мудрый царь, рог предназначен для турнира князей. Конечно, Саакадзе хороший воин, и если бы азнауры не сговорились заранее, пришлось бы принять Саакадзе за великого полководца, не раз одерживавшего победу в прошлых войнах... Да, великий царь, сегодняшнее выступление поучительно, князья убедились, как втайне укрепляются против кого-то азнауры.

Саакадзе резко повернулся к Шадиману:

- Пусть правдивый князь Шадиман выступит с мечом против хитрого азнаура Саакадзе. Пусть все, кто думает так, обнажат меч! Один против всех поднимаю оружие!

Шадиман презрительно рассмеялся.

- Князь Шадиман может драться только с равным. Арба лобио всегда дешевле маленького алмаза.

Князья встретили остроту громким смехом. Саакадзе деловито подтянул цаги:

- Дозволь, великий царь, сказать. Я понимаю недоумение князя Шадимана, ведь ни один из его друзей не пропустил бы случая выпросить за военную доблесть царскую милость. Пусть он и его друзья примут мои слова за оскорбление и выйдут сюда с обнаженными мечами.

Гневные крики князей слились со свистом и подзадоривающими азнауров восклицаниями тбилисцев.

- Твое желание законно... да, да. Пусть поединок решит право каждого.

- Как?! Царь думает, что князья унизятся до драки с плебеями? Знай...

Свист и оглушительные крики покрыли слова Шадимана. Ограда аспарези стонала от напора: вот-вот рухнет и распаленная толпа хлынет на князей. Перепуганные гзири грозили обнажить шашки.

Азнауры выстроились в боевом порядке. Телохранители подняли пики, дружинники растянулись в цепь. Саакадзе с криком 'Трус!' подскочил к Шадиману. Князья партии Шадимана схватились за оружие. Царь с тайным удовольствием наблюдал за 'обменом любезностями'. Шадиман поспешно обнажил шашку.

Не напрасно беспокойство за Шадимана овладело царицей. Она порывисто поднялась и бросила платок между Шадиманом и Саакадзе. Все опустили оружие, крики смолкли.

- Безумцы! Вы забыли, в чьем присутствии затеваете ссору!

Царь строго заметил, что считает азнауров полноправными витязями и никогда не будет мешать им защищать свою честь...

- Да, да, пусть это будет предупреждением, а рог первенства будет ждать победителя до следующей большой охоты... Да, да, опустите оружие и пойдемте на общем пиру закрепить мир.

Царь с ненавистью посмотрел на Мириам и с сожалением поднялся. Луарсаб, бледный, взволнованный, подал матери руку.

Расходились, возбужденно обсуждая события: одни - с горделивым сознанием: 'свой победил', другие - с озлоблением и тревогой. Князья многому научились из военной игры азнауров. Царь думал: 'Первый смотр состоялся, необходимо довести азнаурское войско до нескольких тысяч, тогда...'

Шадиман понял, что его опасения сбылись скорее, чем он предполагая. Он твердо решил убрать Саакадзе с дороги, но выбрать для этого оружие более тонкое, чем он выбирал в борьбе с князьями.

Азнауры вошли в зал пиршества. Переодетые в пышные одежды, рассыпаясь в любезностях, они усаживались, стараясь иметь соседом друга.

- Георгий, около меня садись.

Князья оглянулись на Нугзара. Кто еще из князей роет себе могилу? А, Хорешани, дочь Газнели, улыбается азнауру... Кажется, по имени Дато? Вот как! И Мухран-батони сажает около себя героя. Откуда такой нос?! Сразу полстола отгородил... Смотрите, Луарсаб послал Саакадзе царскую чашу с вином! Это надо запомнить... Что же смотрит Шадиман? Разве он не сидит в Метехи для охраны интересов князей?.. Даже Магаладзе сегодня не выступили. У них неприятности. После пожара бояться Саакадзе стали, уверены - за набег отплатил... Все знают - Тамаз казахов подговорил...

- Георгий, тебе здесь нельзя оставаться, на время придется уехать. Не красней, знаю, не боишься, только много лишнего сделал... Пусть князья остынут. Давно обещал в гости приехать, теперь время, и гордость твоя не пострадает: к Нугзару в гости трусы не едут...

- Князь, мне радостно твое приглашение! Только несколько дней подожду... Новую одежду справлю...

- Э, Георгий, зачем ждать? А для моей семьи ты и в разорванной куладже хорош. Завтра со мной поедешь, спешу, дело в Ананури есть. Семья после приедет...

Нугзар видел опасность пребывания Саакадзе в Метехи и, решив насильно увезти полюбившегося ему азнаура, поспешил с отъездом.

На другой день к вечеру Нугзар и Саакадзе скакали в Ананури. Перед их выездом Георгий X вызвал Саакадзе к себе и имел с ним долгую беседу. Обещав тайно поддерживать азнауров, он одобрил меры, принятые Саакадзе к расширению союза азнауров, обещал поддерживать союз деньгами и оружием и немного сконфуженно объявил, что пожалует Георгию княжеский титул после возвращения из Ананури.

- Сейчас князья раздражены, за насмешку примут, могут за оружие взяться... Опасно.

Царь скрыл, что мысль об опасности внушил ему Шадиман.

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

В горных теснинах, где бушует Арагви, на отвесной скале, надвинув на вершину остроконечный шлем, возвышался закованный в грозные укрепления замок Ананури, возведенный надменным феодалом Георгием Эристави Арагвским 'ради устрашения врагов и восхищения друзей'.

Возвеличивая род Эристави, Георгий Арагвский, предок Нугзара, опоясал Ананури высоким каменным квадратом, бойницами и башнями, усыпал красным песком надменную аспарези, погрузил здания в сады, воздвиг богатый храм, где и суждено было погибнуть заносчивому феодалу...

К воротам Ананури с двух сторон подъезжали всадники.

- Русудан с охоты возвращается, - Нугзар радостно заторопил коня.

Саакадзе вздрогнул, огненные волны захлестнули сердце.

Серая черкеска, облегающая стройную Русудан, и мохнатая папаха увеличивали ее сходство с Зурабом.