едва сдерживаю желание спросить, сколько в его стаде было овец. Да, да... А Эмир-Гюне-хан? Не от него ли бежали мавры? И не он ли, сын пастуха, после взятия Еревана из простого сарбаза стал знаменитым полководцем? Еще многих могу назвать, дорогой Шадиман, если б была нужда, но ты, вероятно, уже понял? Да, да... Шах любит, когда ему подражают...

- Царь, позволь выразить восхищение твоей мудростью...

Дверь порывисто распахнулась, и в зал заседаний вбежал взволнованный Луарсаб.

- Отец, ты даже мертвому мстишь. Не ведаю причин изгнания Нестан Орбелиани из Метехи в гарем.

Георгий X после смерти Орбелиани даже почуствовал жалость к обобранной Нестан, но, возмущенный резкостью сына, упрямо ответил, что если царская дочь может жить в гареме, то и другим не позорно.

Шадиман, одобряя благородство Луарсаба, напомнил о многочисленных лишениях Тинатин и о желании царицы утешить Тинатин, не разлучая ее с любимой подругой.

- Оставь, Шадиман, ты совсем не знаешь моей сестры, Тинатин в слезах умоляет царя не губить Нестан, и... знай, Шадиман, многое я не скоро забываю.

Оттолкнув Бартома, выронившего от неожиданности песочницу и гусиное перо, разгневанный Георгий X хрипло заявил, что не изменит своего решения. Луарсаб не успел произнести готовую дерзость: вошедший телохранитель, откашлявшись, доложил о приезде святейшего отца Трифилия.

Шадиман быстро взглянул на покрасневшего Луарсаба.

'Да, - подумал Шадиман, - будущий царь Картли многому успел научиться у меня'.

Трифилий, как всегда, вошел властной походкой, благословил царя, Луарсаба, а затем всех присутствующих и попросил не прерывать совещания.

Георгий X в запальчивости ответил, что совещание закончено и отец Трифилий приехал вовремя, ибо наследника смущает дьявол, а духовнику Луарсаба надлежит бороться с нечистым наваждением.

Трифилий медленно погладил бороду и заявил о смиренном желании всегда приезжать вовремя.

Конечно, никто, кроме Шадимана, не догадывался о письме Луарсаба к настоятелю с просьбой немедля приехать 'глубоко справедливого и чистого мыслями' духовника и взять под свою защиту маленькую Нестан.

Никто не догадывался о быстром коне Элизбара, направленного в Кватахеви с посланием и поручением рассказать настоятелю о трагической смерти Орбелиани. Дальновидный Трифилий, конечно, не отказал в такой просьбе наследнику, да и дело, по правде сказать, нечистое. Конечно, нельзя осуждать царя за желание избавиться от такого удовольствия, как дочь врага, но... в Картли цари слишком быстро сменяются, а Луарсаб хорошо запоминает обиды... И Трифилий благоразумно поспешил в Тбилиси.

Шадиман, учтя положение, поспешно стал уговаривать царя уступить благоразумному желанию Луарсаба, но Георгий X упрямо не сдавался ни на какие доводы.

Трифилий не вмешивался в спор и, только оставшись наедине с царем, резко осудил его несправедливость. Не Христос ли учил прощать врагам, а маленькая Нестан - только дочь погибшего врага. Или царь думает угодить церкви, отдавая магометанам христианку? Разве мало грузинам приходится жертвовать своими девушками? Зачем же еще навязывать, когда неверные даже не требуют.

Еще многое говорил Трифилий смущенному царю, а наутро замок обсуждал победу Луарсаба и завидовал Нестан, получившей от царя в подарок маленькое имение. Иесэ быстро переправился в имение, названное 'Патара (маленькое) Орбети', и с жаром принялся за управление, стремясь обеспечить доход на нужды Нестан.

Дато, почистив шашку и надев новые цаги, отправился к Орбелиани.

О чем говорил с Ревазом Дато - неизвестно, но Мамука уверял, что он, Мамука, с князем никогда так шумно не проводил время. А на следующий день, несмотря на шипение Нино, угрозы Мераба и обмороки Астан, а может быть, именно поэтому, Мамука послал в Орбети чубукчи Реваза с поручением отправить в Патара Орбети три семейства любимых слуг Иллариона, двести овец, шесть коней, четырех буйволов и трех коров. Мамука воспользовался случаем преподнести уважаемому азнауру, которого лучше всегда иметь другом, кольцо с кораллом, навязанное сердитым греком.

Так Нестан стала, хотя и не богатой, но независимой княжной.

Так 'барсы' оказали первую услугу княжне Орбелиани, впоследствии оспаривавшей первенство в Метехи.

Так Луарсаб впервые столкнулся с 'барсами', в будущем не раз скрещивавшими свои жизненные пути с путями Луарсаба II.

- Как Георгий, живешь? Говорят, богатеешь в Носте?

Саакадзе поблагодарил за внимание и рассказал удивленному царю о мерах, принятых им к процветанию своего хозяйства.

Царь похвалил умного азнаура и, смеясь, осведомился, не очень ли огорчены ностевцы, что не принадлежат Магаладзе?

Саакадзе с жаром заговорил о желании всех азнауров сплотиться вокруг царя. Бурей хлынули давно затаенные мысли.

Конечно, царь не подозревает о растущей силе азнауров, и достаточно царю лишь захотеть использовать эту силу для объединения Картли, как все князья отступят перед царским решением и склонят свои мечи.

И он раскрыл перед царем возможность противопоставить силе князей силу азнауров, за которыми пойдет народ. Ведь никто лучше таких азнауров, как ностевские, не знает нужды народа. Никто лучше не знает, какой ущерб приносит Картли отсутствие объединенного картлийского войска. Никто лучше не знает, как, словно железными тисками, сжимают горло Картли многочисленные рогатки князей, преграждающие дороги, за проезд через которые народ отдает последний грош.

Разве князья могут противостоять единой воле народа? Разве не благо Картли - единая власть царя? Разве объединенная в одно царство Картли устрашится магоетан? Прикажи, царь, и... многое будет иначе... Жизнь за тебя, за Картли, за царевича Луарсаба отдам, не одну, тысячу тысяч жизней отдам!

Картлийский царь некоторое время самообольщенно слушал страстную речь Саакадзе и наконец со вздохом произнес:

- Еще не время, Георгий... Скажу, когда время придет... В Иран тебя нарочно посылаю, постарайся понравиться шаху... Посмотри, как царствует, какое войско имеет, как с Русией живет, все посмотри... Да, да, тебе верю, Георгий... Будешь преданным, князем сделаю, войско доверю... да, да, о большом думаю. При Давиде Строителе дидебули совсем короткие руки имели, желания тоже были скромнее, а теперь на всю Картли пасть открыли... Да, да, поезжай, крепко на Иран смотри, от Караджугая пример бери... Вернешься, снова буду с тобой говорить...

Георгий X поднялся.

- Царь, еще просьба... Девушка в Носте есть, вместе росли... раньше жениться думал, теперь, как мой царь прикажет...

Царь пристально посмотрел на Георгия: если б любил, иначе просил бы. Что ж, могу оказать азнауру еще одну услугу. Да, да, нелюбимая жена и рыба без соли - одинаковый вкус имеют...

Улыбнувшись своему остроумию, он серьезно сказал:

- Нет, Георгий, не время еще жениться... Опять же не стоит жениться на глехи... Нугзар тебя любит, все в гости зовет, Мухран-батони благосклонен, подожди, станешь князем - княжну в жены возьмешь...

Точно гора сползла с души Георгия. На мгновение мелькнуло - неправильно просил, но он решительно отбросил ненужное сожаление. 'Не смею о личном думать, тяжелый путь впереди... Что ждет меня? Разве не открыты мои глаза? Зачем же допускать ошибку?'

Не успел Саакадзе распахнуть дверь, на него хлынули тысячи вопросов друзей. Но Георгий отмалчивался. Зачем звал царь? Объявить о зачислении в свиту Тинатин... Особо поручил оберегать царевну... А кто начальник посольства? Конечно, Нугзар Эристави...

- Да, вот еще что, - сказал смущенно Георгий, - я просил у царя разрешения жениться... Отказал... Тебя, Дато, прошу сказать Нино... Не время, говорит, Георгий, жениться, для важного дела мной предназначен, а какое дело, обещал сказать, когда вернусь...

Друзья переглянулись. Дато облегченно вздохнул: наконец у Георгия развязаны руки, отказа царя следовало ожидать. Не для дочери пастуха царь так высоко поднимает Саакадзе. Друзья единодушно