кои-то веки не согласился с киммерийцем Паллантид. — Но странно кое-что другое: я замечал, что чем человек толще, тем больше он может выпить, а вот наш канцлер…

— Э, не скажи, — опрокидывая в себя очередной бокал вина, в свою очередь, выразил свое несогласие с мнением командира Черных Драконов Конан. — Помню, был у меня в юности, в бытность мою в Шадизаре приятель Ши Шелам, тощий обглодыш такой, в чем только душа держится, а выпить мог целый бурдюк, и ни в одном глазу…

— Я не смыкаю глаз на твоей службе, мой король, — по своему истолковав последние слова киммерийца, внезапно пискнул как раз очнувшийся Публий, очумело тряхнув головой. — И мне как раз пришла в голову мысль, что неплохо бы…

— Только не сейчас, не приведи боги, опять начнешь про дела, — махнул на него рукой король. — Ценю я тебя, ценю, только помолчи, неугомонный ты наш, — он хлопнул канцлера по плечу, отчего тот глубоко погрузился в мягкое кресло. — Если уж так неймется, завтра поговорим! Кстати, а кто эта девушка? — сменив тему беседы, вновь повернулся Конан к командиру Черных Драконов. — Ты всех должен знать.

— Служба у меня такая. В темно-вишневом платье? — Паллантид проследил взгляд киммерийца и, получив утвердительный кивок, ответил — Падчерица Этельстейна. Удивительная красавица, странно, что ты не запомнил эту девушку, ведь в свое время граф представлял её тебе, мой король.

— В самом деле? — удивился варвар. — Странно обычно я не забываю таких красавиц. А эту что-то не узнал, старею, наверное… — и он снова повернулся в сторону дубасящих друг друга карликов.

Мелисса, о которой шла речь, только что ускользнула от окружавших ее поклонников и, стараясь остаться незамеченной, направлялась к беседке в глубине сада, чтобы посидеть немного в уединении. Она до сих пор чувствовала себя виноватой перед Альгимантом за свое непростительное поведение на празднике у Саморы, которое могло стать причиной гибели юноши. Девушка до сих пор не могла понять, какой демон ее попутал.

Молодой офицер с тех пор, когда им случалось встречаться, лишь вежливо приветствовал девушку. Мелисса сильно переживала охлаждение своего преданного поклонника и несколько раз, понимая, что сама во всем виновата, хотела подойти к нему первой, но гордость и уязвленное самолюбие все же не позволяли ей снизойти АО такого поступка.

Вот и сегодня Альгимант даже не пытался заговорить с ней, а только отчужденно поклонился, когда они встретились у пиршественных столов, и тут же отошел в сторону. И странное дело, чем больше проходило времени, тем больше привлекательных черт находила Мелисса у этого человека, которого в свое время частенько встречала насмешками. Ей даже начинало казаться, Что она не сможет перенести разрыв с ним, и вместе с чувством вины девушка ощущала все нараставшую симпатию и даже, что было для нее совершенно непостижимо, нежность к молодому офицеру.

В сегодняшний праздничный день поведение юноши, который танцевал с другими дамами и даже не смотрел в ее сторону, окончательно расстроило Мелиссу, и королевский прием, которого она так ждала, стал казаться девушке пустым и ненужным, а липнувшие к ней кавалеры только раздражали своей болтовней и затертыми комплиментами. Даже Тасвелу, к которому девушка благоволила более других, она надерзила по какому-то пустяковому поводу и теперь жалела и об этом тоже. В общем, побыть немного в уединении Мелиссе было сейчас просто необходимо.

Кроме того, на днях произошло еще одно неприятное событие: разговор с отчимом, после которого у Мелиссы до сих пор иногда пробегала дрожь по телу. Началось все с того, что граф не терпящим возражений суровым тоном потребовал от падчерицы, чтобы она прекратила общаться со всякой шантрапой — девушка с изумлением поняла, что так Этельстейн назвал сыновей знатных нобилей, молодых офицеров и еще кое-кого из молодых людей, которые считали себя ее ухажерами.

— Но как же? — удивилась Мелисса. — Что в этом дурного? Все девушки из хороших семей должны рано или поздно выходить замуж, и это вполне естественно, если…

— Никаких «если», — перебил ее граф. — У меня другие виды на тебя. Ты достойна не таких молокососов, как твои никчемные воздыхатели, особенно, — он скривил губы в недоброй усмешке, — подобные Альгиманту простолюдины.

— Но почему ты не спросишь моего мнения? Я не твоя собственность! — вспыхнула девушка.

— А чья же? — граф крепко схватил ее плечо и тряхнул. — Вместе с замком твоей мамаши ты досталась мне по наследству — больше-то у нее ничего не было. Что захочу, то с тобой и будет. Ты меня знаешь, — с угрозой добавил он. — Если король не захочет взять тебя в жены, я подберу тебе другого мужа, или, — его усмешка стала зловещей, — отдам тебя в монастырь, куда-нибудь в Пуантен, чтобы служила Митре. А захочу, — глаза Этельстейна словно буравили ее насквозь, — отдам в наложницы какому-нибудь правителю. Ты вполне сгодишься для этого, — он причмокнул языком, в упор рассматривая ее, и девушка почувствовала себя так, будто он сорвал с нее одежду и она, нагая и беззащитная, стоит перед его похотливым взглядом.

— Но, граф… — попыталась возразить совершенно ошарашенная Мелисса.

— Запомни хорошо, что я сказал, — резко прервал разговор Этельстейн. — Осталось подождать совсем немного, и судьба твоя решится, — загадочно усмехнулся он. — Ступай…

После этого разговора они почти не встречались, хотя и жили в одном доме, потому что Мелисса старалась избегать своего отчима…

Девушка прошла мимо группы придворных, сидевших вокруг короля и наслаждавшихся каким-то дурацким представлением с участием карликов, и свернула на боковую тропинку, ведущую к одиноко стоявшей на берегу пруда беседке.

Изящное строение было оплетено густыми плетями вьющихся растений, и если бы сейчас там никого не оказалось, Мелисса могла рассчитывать хоть какое-то время посидеть в одиночестве вдали от шума и буйного веселья королевского праздника. Она легкими шагами уже направилась было к полукруглым ступенькам, ведущим под полог беседки, как вдруг явственно услышала идущие из нее голоса. Раздосадованная тем, что побыть одной не удалось, девушка повернулась, направляясь прочь, но внезапно голоса показались ей знакомыми а одна из четко произнесенных фраз заставила просто застыть на месте.

— Колдун обещает сделать так, чтобы он был один, и тогда, благодарение богам, мы завершим, наконец, это дело. — Голос, без всякого сомнения, принадлежал Этельстейну, ее отчиму.

«Что он замышляет? Уж не касается ли это меня?» — с тревогой подумала Мелисса и замерла на мгновение, а потом сделала несколько шагов вдоль по окружию беседки, чтобы не быть заметной со стороны выхода и лучше слышать, о чем говорят внутри.

— Пять лучников я подготовил, — ответил другой голос.

«Тасвел! Что у него за дела с графом Этельстейном? И какие-то лучники…» — Мелисса вся обратилась в слух.

— Лучники самые меткие, и вдобавок, они исключительно мне преданы, — продолжал Тасвел. — Самое главное, чтобы твой маг вывел его на нас.

— Не беспокойся, — ответил Этельстейн, и в его голосе послышался скрытый смешок, — тепленьким доставим прямо на ту поляну, ваше дело — не промахнуться.

— Вообще-то, мне слегка не по себе, — признался его собеседник. — Как подумаю о том, что с нами будет, если дело сорвется, прямо мороз по коже…

— Сомневаться уже поздно! — резко оборвал его граф. — У тебя, как и у нас всех, обратной дороги быть уже не может. Мы должны убить его на предстоящей охоте, или же нам еще долго придется ждать подходящего случая, причем весьма вероятно, что кто-то дрогнет и выдаст нас. Есть, правда, и другая возможность, — таинственно понизив голос, добавил Этельстейн, — но я еще не могу говорить об этом наверняка. В любом случае мы должны быть готовы…

— А вдруг кто-то проговорится уже сейчас? — в голосе Тасвела явно слышался страх. — Что тогда?

«Кого собирается убить мой отчим? — в висках Мелиссы застучало от напряжения. — И Тасвел у него в подручных… Неужели он, юноша из благородной семьи, собирается поступить, как лесной разбойник? Еще и в мужья мне набивается!»

Девушке стало противно и гадко. Слышать хоть и не предназначенные для чужих ушей, но от этого не