Подскочивший Конан одним ударом клинка откинул монстра. Подхватив Акселя, он оттащил его подальше, мечом отмахиваясь от тварей. На небольшом кусочке чистой земли Конан опустился на колени, осторожно положил Акселя. Могучая шея жреца Митры была перекушена острыми зубами твари, кровь теплым потоком лилась на руки варвара. Выругавшись в отчаянии, Конан наклонился к Акселю, в надежде услышать его последние слова. Но жрец Митры уже не видел друга. Он глубоко, судорожно вздохнул и умер. Тогда киммериец взял его мешок, перекинул за спину и поднялся.

Бой затихал. Еще сверкал легкий, словно воздушный, клинок Иены, еще рубил уродливые тела монстров тяжелый меч кузнеца, но усталость постепенно одолевала и людей, и их врагов. Все реже и реже атаковали твари. То и дело один за другим, свесив длинные языки, они отбегали в сторону и, воя, скрывались в холмах. Когда же в самую гущу боя врезался Конан и в несколько коротких мгновений скосил не менее десятка монстров, враги отступили. Тяжело дыша, бойцы опустились на мокрую от крови землю.

Солнце уже стояло в зените. С рассвета и до полудня продолжалась битва, и даже варвар, привыкший к любым, самым изнурительным схваткам, чувствовал невероятную усталость. Иена же и подавно не держалась на ногах. Едва напряжение боя отпустило ее, девушка упала на землю в изнеможении и так застыла, не в силах шевельнуться. Конан сочувственно посмотрел на нее, потом перевел взгляд на Игалия.

Кузнец, вытирая со лба пот и кровь, сидел на земле и тяжело дышал. Внезапно он поднял голову и хрипло произнес:

— Где Аксель?

Мрачные, не глядя друг на друга, спутники раскладывали из горящих камней круговой костер. Сегодня они потеряли Акселя. Каждый винил в происшедшем только себя. Надо было держаться рядом, а они в пылу битвы забыли обо всем, разделились, и вот Аксель погиб. Друзья вырыли для него на равнине глубокую яму. Твари не должны прикоснуться к телу жреца Митры.

Киммерийцу нравился Аксель. Пожалуй, он все-таки был похож на отца Дана. И погиб тоже в бою… И так же, как пираты отомстили за Дана, Конан отомстит за Акселя. Жаль, никто не прочитает его книгу…

До сумерков спутники без всяких происшествий прошли расстояние, равное двенадцати полетам стрелы. Скоро на равнину опустится ночь, и монстры вновь выползут из нор. Что же, пусть они попробуют жаркого огня! Плохо, порошка черного лотоса осталось совсем чуть. Не хватит даже на десяток уродов.

Небо постепенно меркло, несколько звезд уже заблестели в мутно-серой вышине. Слабый ветер легко касался обветренных за день лиц странников. Ничто не нарушало тишину равнины.

— Конан, пора? — тихо спросила девушка.

— Нет, — так же тихо ответил киммериец. — Не торопись, Иена. Мы не знаем, как долго могут гореть камни. Нужно поберечь их.

Кузнец молчал. Он сидел на земле, опустив голову на свою единственную руку, изредка тихо вздыхал, и вздох этот был похож на всхлип. Он потерял сегодня единственного брата.

— Игалий, — обратился к нему Конан, стараясь, чтобы голос звучал как можно мягче. — Доставай из мешка жратву. Неплохо бы подкрепиться.

Кузнец раскрыл мешок и достал оттуда большую лепешку, кусок сыра и кувшин вина. Несмотря на усталость, голод все же давал о себе знать. Конан вцепился зубами в лепешку, оторвал от нее порядочный ломоть и проглотил. Иена, следуя его примеру, тоже вонзила зубки в лепешку. Только Игалий не прикасался к еде. Он закинул голову и стал смотреть в небо, словно пытаясь отыскать там след погибшего брата. До сих пор они почти не расставались, и в Вейшан Аксель пришел именно за ним, за Игалием. Сейчас кузнецу казалось, что он потерял все, что время остановилось для него, что никогда не наступит завтра…

Спутники смотрели на огромную фигуру кузнеца — в сумерках были видны лишь очертания — и не знали, чем ему можно помочь. Иена со своим женским чутьем понимала, что подходить к Игалию сейчас нельзя. Он должен сам справиться с горем. Варвар, немало повидавший в жизни, морщился, стараясь изобразить на лице сострадание. Конан и в самом деле искренне сострадал Игалию, но он никогда не умел выражать чувства внешне. Его суровые черты могли лишь искажаться в гневе или кривиться в улыбке женщине.

— Конан! — встревоженно позвала его девушка. Ночь спустилась на землю, и тут же из холмов стали вылезать уроды. На этот раз они не торопились. Ночь — их стихия. На пустом пространстве равнины людям некуда бежать.

Киммериец не спеша достал из плаща кремень и огниво и зажег камень. Ярко вспыхнуло пламя, перекинулось на камни рядом, и вскоре разгорелся костер. Монстры завыли, остановившись.

— Что! — торжествующе захохотал варвар. — Что, отродье Нергала, не нравится?

В ночной тишине его голос разнесся по всей равнине. Твари завизжали в ярости, кинулись к костру. Но первые, опалив шкуру, отпрянули, затоптались на месте, не решаясь подходить ближе. Конан запил лепешку и сыр вином, затем протянул кувшин девушке. Иена с удовольствием сделала несколько глотков, ощущая, как тепло разливается по всему телу, и передала кувшин Игалию. Но тот отрицательно покачал головой.

Твари снова подошли к костру, удобно расположились вокруг него, видимо, собираясь ждать всю ночь. Языки пламени поднялись уже высоко, сквозь них морды уродов казались особенно омерзительными. Красные блики посверкивали в маленьких злобных глазках, из оскаленных пастей свешивались длинные мокрые языки. Даже на расстоянии, через костер до спутников доносилось смрадное дыхание монстров. Иена отвернулась, стараясь не смотреть на них. Игалий не обращал ни на что внимания, занятый своими мыслями. Лишь Конан, лениво развалившись на земле, посматривал на врагов с легким удивлением и любопытством. Ну и ублюдки! У одного вместо пасти присоска, зато когти длинные, острые, как сабли. У другого рог во лбу, тоже оружие хоть куда. Третий безносый, четвертый наоборот с двумя носами, пятый…

Варвару надоело рассматривать монстров, он отвернулся, заворочался, устраиваясь поудобней. Надо спать. Впереди еще долгая дорога.

Под скулеж и причмокивание тварей Конан уснул. Но, может быть, это ему только показалось, потому что он вдруг открыл глаза, осмотрелся. Ничего не изменилось.

Все так же сидели монстры вокруг костра; Иена, скрестив ноги и покачиваясь, бормотала что-то себе под нос. Италии… Италия не было. Конан протер глаза. Наверное, это сон. Где же может быть кузнец? Не взлетел же он на небо. Киммериец посмотрел вверх. Какая-то тень мелькнула на горизонте в черной вышине, но тут же и исчезла. Поблескивали звезды…

— Иена! — Варвар потряс девушку за плечо, но та, видимо, дремала и не откликнулась.

— Кром… — пробурчал варвар. — Или мне все это снится или это штучки какого-то ублюдка. Без черных магов тут точно не обошлось. Игалий!

Киммериец рявкнул во всю глотку. «Игалий-ый-ый!..» прокатилось по равнине. Монстры вздрогнули, зашевелились, засуетились. Конан не обращал на них ровно никакого внимания. Он вглядывался в тьму, надеясь увидеть Игалия живого или мертвого, но все было напрасно. Тогда варвар снова лег — твари сразу успокоились, застыли у костра — и попытался уснуть. Он ворочался с боку на бок, зевал, вздыхал… И вот, когда веки наконец начали слипаться, легкая рука коснулась вдруг его щеки.

— Иена? — тихо спросил Конан.

— Да, любимый… — Девушка погладила его по заросшей щетиной щеке, но киммериец отодвинул ее руку.

— Ты не знаешь, где Игалий?

— Я не знаю… Конан… Иди ко мне…

И варвар не выдержал. Он привлек Иену к себе, впился губами в ее рот… Он целовал ее виски, нежный изгиб ее шеи, жадно вдыхал аромат ее волос. Девушка, сначала нежно ласкавшая его густую шевелюру, застонала, обняла обеими руками горячее, крепкое тело Конана, с силой прижалась к нему. От едва сдерживаемой страсти Иена выгнулась, судорожно вздохнула. Невыразимое наслаждение охватило варвара.

— Мы должны быть вместе… — шептала Иена. — Мы должны…

Конан согласно кивнул головой, вновь приникая к ее рту, но вдруг замер. «Мы должны… должны…»