продолговатым изумрудом палец госпожи Штокберг.

– Это Максим Остоженский, – проронила Анастасия. – Прошу прощения, но мне пора.

– Как жаль! – вздохнула дама. – А я думала, что вас, быть может, заинтересует мое предложение...

Настя с любопытством посмотрела на Ираиду Георгиевну и спросила:

– Что вы имеете в виду? Должна сразу сказать: я не веду светскую жизнь и не посещаю приемы и званые ужины...

– О, мое предложение совершенно иного рода! – ответила Штокберг и взмахнула рукой, на которой сверкнули драгоценные перстни. – Я, уважаемая Анастасия Всеволодовна, хотела предложить вам оружие, при помощи которого вы могли бы нанести удар, возможно, смертельный, нашему общему врагу – Глебушке Остоженскому.

Настя ошеломленно уставилась на даму, а та, поднявшись со скамьи, протянула визитную карточку затейливой формы.

– Если проявите интерес, то жду вас завтра в шесть вечера в Монте-Карло. Там у меня небольшой домик. Думаю, нам есть о чем поговорить. В конце концов, Глебушка забрал у вас и у меня то, что мы любили более всего, – мужей и детей!

Ираида Георгиевна Штокберг, попрощавшись, прошествовала к длиннющему белому «Линкольну». Пожилой шофер в униформе распахнул перед ней дверь, Ираида Георгиевна с неподражаемой грацией уселась на заднее сиденье. Тонированное окно пошло вниз, и Настя услышала голос госпожи Штокберг:

– Если будете решать, какое вино, красное или белое, захватить, то возьмите лучше шампанское. До завтра, милейшая Анастасия Всеволодовна!

Настя весь день думала о встрече с необычной дамой. Надо же, та открыто заявила, что желает отомстить дяде Глебу, и предложила ей помощь. Все это выглядело чрезвычайно странно, более того – очень сомнительно.

В Интернете нашлось предостаточно информации о семействе Штокберг – по большей части о Михаиле Викентьевиче и его сыне Денисе Михайловиче. Штокберг-старший был влиятельным банкиром, однако некоторое время назад почти все его активы оказались в руках корпорации, принадлежащей Остоженским. Михаил Викентьевич скончался в больнице, а дела перенял его единственный сын. Тот долго сопротивлялся натиску со стороны Остоженских, но потом случилось непоправимое: Денис вместе с женой и двумя детьми погиб в автомобильной катастрофе. И через день банк оказался в руках Максима Остоженского. Ираида Георгиевна уехала за границу.

Настя прекрасно могла понять женщину – если Остоженские забрали у нее все, то делать ей на родине было больше нечего. И она имела в виду не деньги, влияние и власть, а родных и любимых людей, потерю которых ничем нельзя компенсировать и с которой никак нельзя смириться.

Не ставя Елену Павловну в известность, куда именно отправляется, Анастасия на следующий день решила все же нанести визит госпоже Штокберг. Княгиня, узнав, что ее вечером не будет дома, пришла в восторг:

– Что, наконец-то познакомилась с симпатичным мужиком? Давно пора, ты же дамочка в самом соку! Нельзя же вечно траур по умершему супругу носить!

Вертолет за сорок минут доставил Настю из Ниццы в Монте-Карло. Странно, но в аэропорту ее уже ждал тот самый белый «Линкольн» – как оказалось, его прислала Ираида Георгиевна, которая не сомневалась, что Анастасия Басалыго последует ее приглашению и прилетит в гости.

«Небольшой домик», о котором говорила госпожа Штокберг, оказался импозантной виллой, откуда можно было видеть все карликовое княжество как на ладони. «Линкольн» миновал аллею, с обеих сторон которой росли вечнозеленые пинии, и остановился перед величественным входом.

На крыльцо вышла пожилая служанка, говорившая по-русски с едва заметным акцентом, которая и провела затем Настю на огромную террасу, где был накрыт стол. Появилась и хозяйка: Ираида Георгиевна была во всем бордовом, а на ее пальцах поблескивали кровавые рубины.

– Рада, что вы не преминули воспользоваться моим приглашением, – сказала она. – Увы, меня никто не навещает. Еще бы, кому интересна одинокая старуха, у которой к тому же врачи недавно диагностировали болезнь Альцгеймера. Мои деньги помогут только отсрочить появление страшных симптомов, однако рано или поздно я превращусь в человека-растение. И поэтому, милая Анастасия Всеволодовна, я приняла решение, что сама положу конец своему земному существованию – так же, как и римские патриции, которые, вкусив в жизни все, сами открывали дверь в вечность...

Настя поразилась тому величию, грации и спокойствию, с которым Ираида Георгиевна говорила о смерти.

– Однако, прежде чем я покину наш бренный мир, мне хотелось бы знать, что тот человек, который разрушил мое счастье, тот, кто является виновником смерти моего мужа, сына, невестки и двух внуков, получил по заслугам, – продолжила хозяйка. – Ах, прошу прощения! Что вы желаете, милейшая Анастасия Всеволодовна? Разрешите посоветовать вам чудный тибетский чай, заваренный по рецепту моего старинного приятеля далай-ламы. Такого чая вы еще наверняка никогда не пробовали...

Завязалась непринужденная светская беседа, однако Настя знала, что их обеих волнует совершенно иная тема. Наконец, дождавшись, когда служанка принесет чайник из льежского фарфора, а затем покинет террасу, прикрыв раздвижную дверь, Ираида Георгиевна промолвила:

– Значит, вы тоже хотите отомстить Глебушке Остоженскому...

– Я так не говорила, – осторожно ответила Настя. – Я вполне довольна своей жизнью в Ницце. У меня имеется все, что нужно для спокойного существования: деньги, дорогие мне люди рядом, ребенок...

– Гм, но ведь все могло быть иначе, – покачала головой Ираида Георгиевна. – Ваш супруг и ваша падчерица... Да, да, я внимательно следила за питерской историей. Остоженский не обладает особой фантазией, а действует по одной и той же схеме: сначала уговоры, затем угрозы и, наконец, голая сила. Так же он поступил и в отношении моей семьи – той самой семьи, милая Анастасия Всеволодовна, которой нет! А ваши родители...

– Я не хочу говорить об этом! – воскликнула Настя, но госпожа Штокберг тем не менее продолжила:

– Прошу прощения, что затронула больную тему, однако ваша реакция лишний раз доказывает, что вы до сих пор не смирились с их смертью. А кто стоит за нею? По слухам, все тот же Глеб Романович Остоженский...

Настя уставилась на Средиземное море, что сверкало в лучах весеннего солнца всего в какой-то паре сотен метров от террасы. В глазах защипало, и женщина почувствовала, что вот-вот расплачется.

– Я не хотела быть бестактной и переступать границы дозволенного, – сказала мягко Ираида Георгиевна, протягивая ей кружевной батистовый платочек, – но иногда требуются суровые и даже жестокие слова, чтобы человек понял: нельзя сидеть сложа руки! Я бы и сама открыла сезон охоты на Глебушку Остоженского, однако, увы, мой возраст, а также моя болезнь делают меня уязвимой.

– У меня маленький сын, и я не могу... – Голос Насти прервался. – Я знаю, на что способен дядя Глеб. На его совести смерть Машеньки. И он, не задумываясь, нанесет новый удар, если узнает, что я пытаюсь пойти против него. Конечно, у меня имеются деньги, но этого явно не достаточно, чтобы начать войну с самым могущественным «крестным отцом» современной России.

– Вы предпочтете, чтобы через какое-то время ваш сын задал вам вопрос: «Мама, а кто убил моего отца?» – произнесла Ираида Георгиевна. – Или у вас уже заготовлены подходящие версии? Рано или поздно, уважаемая Анастасия Всеволодовна, ваш Игорек узнает, что случилось с господином Басалыго, а также с его старшей сестрой. И тогда он задаст вам другой вопрос, куда более страшный: «Почему ты ничего не предприняла, мама, хотя могла?» И тогда уже ничто не поможет...

Настя знала, что госпожа Штокберг права. Здесь, на Лазурном Берегу, где она скрывалась от Остоженского, была всего лишь иллюзия тихой и спокойной жизни. Женщине было понятно: дядя Глеб, если захочет, в любую секунду может превратить их существование в ад. Да и не была ли уже адом их жизнь? Жизнь в золотой клетке, в тюрьме у самого синего моря...

– Вы молчите, значит, подобные мысли и вам приходили в голову, – кивнула удовлетворенно Ираида Георгиевна. – Вечереет и становится прохладно, так что давайте пройдем в дом!

Они оказались в будуаре госпожи Штокберг, где та продемонстрировала Насте фотоальбомы. Муж