Несмотря на боль, первым его чувством было облегчение. Больше нечего было бояться. Теперь он сам мог вселять ужас, и никто в мире, кроме рыцаря, и то, далеко не всякого, не посмел бы напасть на него. Теперь он сможет посчитаться с Каспианом и Эдмундом.

Однако, как только эта мысль пришла ему в голову, он понял, что вовсе не хочет этого. Он хотел иметь друзей. Он хотел возвратиться к людям, говорить, смеяться, разделять их приключения. Он осознал, что превратился в чудовище, отделенное от всей человеческой породы. Ужасающее одиночество нахлынуло на него. Он начал понимать, что другие в действительности вовсе не были ему врагами. Он задумался над тем, был ли он сам всегда таким приятным попутчиком, как раньше полагал. Ему не хватало голосов друзей. Теперь он был бы счастлив услышать доброе слово даже от Рипичипа.

Подумав об этом, несчастный дракон, который когда-то был Юстасом, возвысил свой голос и зарыдал. Могучий дракон, плачущий навзрыд под луной в пустынной долине – такое зрелище и звуки трудно вообразить даже нам с вами.

Наконец, он решил, что попробует найти обратную дорогу на берег. Теперь он понимал, что Каспиан никогда бы не уплыл прочь, бросив его на произвол судьбы. И он был уверен, что тем или иным способом сможет объяснить людям, кто он такой.

Он хорошенько напился, а затем (я понимаю, что это звучит отвратительно, но на самом деле, если как следует подумать, то ничего ужасного здесь нет) съел почти целиком мертвого дракона. Прежде, чем он осознал, что делает, он успел съесть уже половину, потому что, понимаете ли, хотя разум его и оставался разумом Юстаса, вкусы и пищеварение у него стали драконьими. А драконы больше всего на свете любят свежую драконятину. Именно поэтому вы так редко можете встретить двух драконов в одной и той стране.

Насытившись, Юстас развернулся, чтобы попытаться вылезти наверх из долины. Подъем он начал с прыжка и уже подпрыгнув, обнаружил, что летит. Он совершенно забыл о своих крыльях, и это было большой неожиданностью для него – первой приятной неожиданностью за долгое время. Он поднялся высоко в воздух и увидел под собой спящие в лунном свете горные вершины. Теперь он мог видеть и залив, похожий на серебряную плиту, и стоящего на якоре «Рассветного Путника», и костры, мерцающие в лесах неподалеку от песчаного берега. Скользя по воздуху, он устремился к ним вниз с большой высоты на едином дыхании.

Тем временем Люси спала очень крепко: ведь она в надежде услышать добрые вести, не ложилась до возвращения ушедших на поиски Юстаса. Поиски возглавлял Каспиан; все вернулись очень поздно, усталые. Новости были неутешительными. Они не нашли никаких следов Юстаса, но зато видели мертвого дракона в долине. Они старались не падать духом, и каждый уверял всех остальных, что вряд ли здесь еще водятся драконы, и что тот, который был мертв в три часа пополудни, именно тогда они его видели, едва ли стал бы убивать людей всего лишь за несколько часов до смерти.

– Если только он не съел это маленькое отродье и не помер от этого: им кто угодно отравится, – сказал Ринс. Но он пробормотал это себе под нос, и никто его не услышал.

Однако, позже ночью, Люси очень тихо разбудили. Она обнаружила, что вся компания собралась вместе и переговаривается шепотом.

– Что случилось? – спросила Люси.

– Мы все должны сохранять спокойствие, – говорил Каспиан. – Только что над верхушками деревьев пролетел дракон и приземлился на берегу. Да, боюсь, что он между нами и кораблем. А стрелы бесполезны против драконов, и они вовсе не боятся огня.

– С позволения Вашего Величества… – начал Рипичип.

– Нет, Рипичип, – очень твердо сказал Король, – ты не будешь рваться на поединок с ним. И если ты не пообещаешь мне повиноваться в этом, то я прикажу тебя связать. Мы должны просто выставить часовых и, как только рассветет, спуститься на берег и биться с ним. Я поведу вас. Справа от меня будет Король Эдмунд, слева – Лорд Дриниэн. Никаких других приготовлений не надо. Через пару часов будет светло. Пусть через час нам подадут еду и то, что осталось от вина. И пусть все делается бесшумно.

– Может, он улетит, – с надеждой сказала Люси.

– Если он улетит, будет только хуже, – ответил Эдмунд, – потому что тогда мы не будем знать, где он. Если в комнате есть оса, я предпочитаю видеть ее.

Остаток ночи прошел ужасно, и, когда подали еду, многие, хотя и знали, что поесть надо, обнаружили полное отсутствие аппетита. Казалось, время тянулось бесконечно, пока сумрак не начал рассеиваться, и не зачирикали птицы тут и там. Стало более холодно и влажно, чем ночью, и тогда Каспиан сказал: «Теперь пора, друзья».

Они поднялись, все с обнаженными мечами, и образовали тесную группу, в середине которой была Люси с Рипичипом на плече. Это было лучше, чем просто ожидание, и в эту минуту каждый с большим, чем обычно, вниманием относился к остальным. Через пару секунд они двинулись. Когда они подошли к опушке леса, стало светлее. И там, на песке, как гигантская ящерица или крокодил, или змея с лапами, лежал дракон, огромный, ужасный, горбатый.

Однако, увидев их, он, вместо того, чтобы подняться и извергать пламя и дым, стал отступать, можно даже сказать, заковылял назад, на мелководье залива.

– Чего он так качает головой? – спросил Эдмунд.

– А теперь он кивает нам, – сказал Каспиан.

– И что-то выходит из его глаз, – добавил Дриниэн.

– Ой, ну неужели вы не видите, – воскликнула Люси. – Он плачет. Это слезы.

– Я бы не стал доверять этому, мэм, – сказал Дриниэн. – Именно так и поступают крокодилы, если хотят застигнуть кого-нибудь врасплох.

– Он покачал головой, когда Вы сказали это, – заметил Эдмунд. – Как будто хочет сказать «нет». Смотрите, вон он опять отходит.

– Ты думаешь, он понимает, о чем мы говорим? – спросила Люси.

Дракон отчаянно закивал головой.

Рипичип соскользнул с плеча Люси и выступил вперед.