– Ты хочешь сказать, что он заговорил?

– Я не знаю. Теперь, когда ты упомянул об этом, я не думаю, что он говорил. Но он все равно приказывал мне. И я знал, что должен делать то, что он приказывает, поэтому я встал и последовал за ним. И он повел меня далеко в горы. И все время вокруг льва, куда бы он не шел, было это лунное сияние. Так, наконец, мы взошли на вершину горы, которую я никогда раньше не видел, и там был сад – с деревьями, фруктами и всем прочим. В центре его бил источник.

Я знал, что это источник, потому что было видно, как вода бьет ключом и пузыри поднимаются со дна, но он был гораздо больше, чем обычный источник, он был похож на очень большую круглую купальню со спускающимися в нее мраморными ступенями. Вода была совершенно чистая, чище всего на свете, и мне подумалось, что если бы я мог войти туда и окунуться, то это уменьшило бы боль в моей лапе. Но лев сказал мне, что прежде я должен раздеться. Заметь, я не знаю, говорил ли он что-нибудь вслух или нет.

Я только собирался ответить, что не могу раздеться, потому что на мне нет никакой одежды, как подумал, что драконы ведь похожи на змей, а змеи могут сбрасывать кожу. Конечно же, подумал я, именно это и имел ввиду лев. Тогда я начал чесаться, и повсюду стала отходить чешуя. Тогда я запустил когти глубже и, вместо чешуек, отлетавших тут и там, начала прекрасно сходить вся моя кожа, как будто кожура банана, как это обычно бывает после болезни. И уже через пару минут я смог выйти из нее целиком. Я видел, как она лежит рядом. Выглядела она довольно противно, но мое ощущение было очень приятным. Тогда я начал спускаться в купальню, чтобы окунуться.

Но как только я собрался коснуться ногой воды, я посмотрел вниз и заметил, что мои ноги опять покрылись чешуей и стали жесткими, грубыми, морщинистыми, совсем, как прежде. Ну, ладно, подумал я, это означает лишь то, что под первым костюмом у меня надет другой, меньший, и что его мне тоже надо снять. Тогда я снова царапал и драл себя когтями, и эта кожа тоже прекрасно сошла, и я вышел из нее, оставив ее лежать рядом с первой, и снова направился к источнику искупаться.

Ну, и снова произошло тоже самое. И я подумал, о, Господи, сколько же еще кож я должен с себя снять? Мне очень хотелось омыть свою больную лапу. Тогда я в третий раз стал царапать себя и снял третью кожу, также, как и две предыдущие, и вышел из нее. Но как только я взглянул на свое отражение в воде, так понял, что опять все было бесполезно.

Тогда лев сказал, но я не знаю, говорил ли он:

– Тебе придется позволить мне раздеть тебя.

Знаешь, я боялся его когтей, да еще как, но к этому моменту я был почти в отчаянии. Так что я просто лег на спину, чтобы он мог это сделать.

В первый же раз он рванул так сильно, что мне показалось, что он вонзил когти прямо мне в сердце. А затем, когда он начал стаскивать с меня кожу, это было еще больнее, чем все, что я когда-либо пережил. Единственное, что помогало мне переносить все это, было лишь удовольствие ощущать, как она сходит. Ты, наверное, знаешь, если ты хоть когда-нибудь сдирал корочку с ранки. Это больно – еще как, но так приятно видеть, что она отдирается.

– Я прекрасно понимаю, что ты имеешь в виду, – сказал Эдмунд.

– Ну так вот, он запросто содрал всю эту ужасную кожу, точно так же, как и я, когда делал это три раза, только тогда не было больно. И она осталась лежать на траве. Только была она гораздо толще, темнее и выглядела более бугристой, чем все предыдущие. И вот я стал гладким и мягким, как прут без коры, и даже уменьшился в размерах. Затем лев схватил меня – это мне не очень понравилось, потому что теперь, без кожи, мое тело стало очень нежным, и кинул меня в воду. Она ужасающе саднила, но только в первый момент. Потом все стало совершенно превосходно, и как только я начал плавать и плескаться, я обнаружил, что боль в руке исчезла. И тут я понял, почему. Я снова превратился в мальчика. Ты бы решил, что я совсем сошел с ума, если бы я рассказал тебе, как я стал любоваться своими собственными руками. Я знаю, что у меня нет мускулов, и что по сравнению с руками Каспиана мои руки выглядят довольно паршиво, но я был так счастлив увидеть их снова.

Через некоторое время лев вынул меня из источника и одел…

– Одел тебя? Лапами?

– Ну, тут вот я не совсем точно помню. Но каким-то образом он одел меня в новую одежду, которая, кстати, и сейчас на мне. А затем я вдруг снова оказался здесь. Это-то и заставляет меня думать, что все было скорее всего лишь сном.

– Нет. Это был не сон, – сказал Эдмунд.

– Почему нет?

– Ну, во-первых, появилась одежда. А, во-вторых, тебя, ну, так сказать, раздраконили.

– Но что же, по-твоему, это тогда было? – спросил Юстас.

– Я думаю, что ты видел Аслана, – ответил Эдмунд.

– Аслана! – воскликнул Юстас. – С тех пор, как мы оказались на «Рассветном Путнике», я несколько раз слышал это имя. И я чувствовал… не знаю даже, что… я ненавидел его. Но тогда я всех ненавидел. Кстати говоря, я хотел бы извиниться. Боюсь, что я был порядочной скотиной.

– Ладно, все в порядке, – сказал Эдмунд. – Между нами, ты был еще не таким плохим, как я во время моего первого посещения Нарнии. Ты был просто ослом, я же оказался предателем.

– Ну, тогда и не рассказывай мне про это, – сказал Юстас. – Но кто этот Аслан? Ты его знаешь?

– Ну, он меня знает, – ответил Эдмунд. – Он – великий Лев, сын Императора-Над-Морем, спасший меня и спасший Нарнию. Мы все его видели. Люси видит его чаще других. И, может быть, мы плывем как раз в страну Аслана.

Некоторое время оба молчали. Последняя, яркая звезда исчезла с небосвода. Горы закрывали от мальчиков восход солнца, но те знали, что оно встает, потому что небо и залив перед ними окрасились в цвет роз. Затем какая-то птица вроде попугая закричала в лесу позади них, из-за деревьев послышался шум, а затем и звуки рога Каспиана. Лагерь проснулся.

Велико было ликование, когда Эдмунд и и возвращенный в прежний вид Юстас присоединились к завтракавшей вокруг костра компании. И теперь, естественно, все выслушали первую часть рассказа Юстаса. Люди гадали, не убил ли первый дракон Лорда Октазиэна несколько лет тому назад, или не