Менты с гэбэшниками живут недружно. Если полковник розыска, такой сильный и принципиальный, каким его рисуют деловые, узнает, что его клиента незаконно – доказательств-то нет – перехватила спецслужба, сыщик вздыбится. Слабенькая, но надежда. За такую тонкую ниточку цеплялась мысль киллера, когда он после бессонной ночи гонял бильярдные шары с опером, которого звали Вадимом. Он был парень беззлобный, равнодушный, явно не знал истинной сути поднадзорного и, забивая очередной шар, плоско шутил:

– Опять ты приехал, вылезай и сдавайся, – мелил кий и продолжал: – И чего ты с шефом стойку держишь? Он уже звонил, велел передать, что к обеду будет и срок истек.

– Твоя взяла. – Галей бросил кий. – Пошли к телефону, хочу с брательником покалякать.

Ему было разрешено раз в день звонить домой, говорить с братом. Ильин решил, что вреда от таких подконтрольных разговоров быть не может, а польза очевидная. Получая послабление, Галей решит, что к нему относятся с уважением в расчете на дальнейшее сотрудничество. И калека, поговорив с братом, не станет трепать языком, что Борис пропал. Братья – в округе люди известные, ни к чему лишние разговоры да сплетни.

Опер и Галей поднялись в кабинет, где имелся телефон с отводной трубкой. В который уже раз Галей оглядел книжные полки, заставленные разноцветными томами, и подумал, что хаза эта явно для служебного пользования и никто книжки в руки не возьмет, а ведь не поленились, завезли, расставили – пусть все, как в нормальном доме, выглядит.

Опер знал номер, набрал, услышав гудок, отдал трубку Галею, отводную снял сам, положил палец на кнопку, нажатием которой мог прервать разговор, если он покажется подозрительным.

– Слушаю, – ответил младший.

– Привет, Сашок, – сказал старший.

Братья справились о здоровье друг друга, перемолвились о погоде, после чего Борис перешел к главному вопросу.

– Участковый мусор не заходил, тот, что однажды в штатском заявился и о Мишке расспрашивал?

– Бог миловал, – ответил младший и насторожился. Он после первого звонка понял, что старший попал в переделку и разговор наверняка прослушивается.

– Понимаешь, я того мента позже видел, он меня по тухлому делу свидетелем тянет. Я не хочу, чтобы мент подумал, что я сбежал, подумает: раз испугался Галей – значит, виноват. Ты его повидай обязательно, скажи, брат не сбежал, а отъехал по делам, звонит. Ты понял, малый? Вопрос серьезный, мент должен знать.

– Не дурак, будет сделано, – ответил Александр, пытаясь вспомнить, как зовут того штатского и где его искать.

– Будь здоров, – сказал Борис и отсоединился.

Сашка положил трубку, опираясь на костыль, постоял, раздумывая. Значит, Борис попал в тяжкую, коли у ментовки помощи просит, значит, братан в петле. И где того штатского начальника искать? Позвонить дежурному по МУРу, назвать свою фамилию, адрес, сказать, мол, кто из оперов интересуется, пусть срочно объявится? А может, тот мужик не с Петровки, а я шум подниму!

Александр прошел на кухню, где Мишка Захарченко чистил картошку. Мишка объявился вчера вечером и заночевал. Старый корешок объяснил, что ездил в деревню к бабке, убег от местных бугров, которых побаивается. После разборки морда только зажила и струпья сошли, бугры вроде смилостивились, но сегодня у них одно, а завтра другое появится. В деревне сидеть сил нет, податься некуда. Сашка пожалел парня, разрешил переночевать, о менте в штатском, который заходил, интересовался, не сказал.

– Вот, Сашок, почистил. – Мишка подвинул кастрюльку с картошкой, руки вытер о штаны.

Сашка одобрительно кивнул, решая, как начать разговор и стоит ли его вообще начинать? Ни хера Мишка знать о том сыщике не может, но и другого пути нет, решил хозяин и спросил:

– Тот мусор, что тебя чуть не прихватил, а ты его порезал и ушел, каков из себя был?

– Да я говорил, и чего тебе? – Захарченко напрягся, разговор поворачивался не в ту степь.

– Заходил один, интересовался, твое имя обронил, – Александр взял с мраморной полки соль, сыпанул в кастрюльку. – Куда, мол, пацан запропал? Мне с него должок получить требуется.

– Еще один хер моржовый выискался! – недовольно сказал Михаил, а нутром потеплел. Лев Иванович никак сюда заявиться не мог, да и слов таких тем более не скажет.

– А может, твой крестник, которого ты порезал?

– С каких дел? Он ни имени моего не знает, ни району, где я обитаю.

– Он левую руку неловко держал, потому я и подумал, – небрежно продолжал Александр. – Лет сорока, высокий, плечистый, шатенистый, виски седые, глаза голубые, одет фартово, речь культурная.

– Я с ним сшибся, рядом в темноте полсотни метров прошиндыбал! Чего я рассмотреть мог? – сказал как можно насмешливее Михаил, ощущая, как по вискам и между лопаток струится пот. Сашка описал полковника точно. «Ну зачем я мог срочно понадобиться Льву Ивановичу?» – нервничал Захарченко, не подозревая, что визит Гурова в данную квартиру не имел к нему, Михаилу, никакого отношения.

А Галей-младший наконец собрался с силами и задал главный вопрос:

– Очень он мне нужен, этот мент. Понимаешь, Мишка, заговорили мы о моей ноге, и мент сказал, что ихний госпиталь получил из Америки какой-то аппарат, облучающий человека. Говорит, чудеса творит. Может, попробовать? Американцы – сила, чего угодно придумать могут. Я тогда его слова мимо пропустил, ждал, чтобы убрался он скорее, а теперь жалею. Где теперь его найти, узнать точнее, где аппарат, кто там главный? Ты же знаешь, у братана деньги имеются.

– Да, жаль, лопухнулся ты. Ментов много – не разыщешь. В нашем участке наверняка его не знают. Раз он начальник, не пойдет он в районный околоток представляться. Я могу спросить у одного «авторитета», умный мужик, поймет: коли беда такая, можно и к менту, и к черту обратиться. Я спрошу, но ты не надейся особенно, главное – не трепись, люди неправильно понять могут.

– У меня нога больная, а не голова, – обиделся Александр. – Может, сегодня и спросишь, а то болит – сил нет.

– Если найду того человека, – неуверенно ответил Захарченко. Он прекрасно помнил телефон Гурова и очень хотел помочь другу.