другого исполнителя. Нет, начальство не согласится, они хотят одним выстрелом убить двух зайцев и реабилитировать себя. Такой выстрел можно произвести только из одного пистолета, который, возможно, уже и в природе не существует, разобран и выброшен. Однако и поведение Галея, когда вопрос касался «вальтера», и чутье профессионала подсказывало, что киллер не уничтожил любимое оружие. Необходимо во что бы то ни стало засвеченный пистолет разыскать и последний раз из него выстрелить – и все будет в шоколаде. Высокое начальство станет решать свои проблемы, а он разделается с Гуровым.
Ильин лишь однажды в разговоре с начальством упомянул имя ментовского полковника. Какое дело большим генералам до блядового мента? Гвоздь в ботинке? Выдерни гвоздь или выброси ботинки – так рассуждает начальство, но отнюдь не полковник Ильин. Гурова необходимо уничтожить. Не просто убить, что отнюдь не просто, но вполне выполнимо. Его надо превратить в дерьмо, размазать, посмотреть в глаза живому, терзаемому газетчиками, возможно, ожидающему суда. Посмотреть в глаза и ничего не сказать – он умный, все поймет.
Ильин никогда не думал, что может так возненавидеть человека. Они были знакомы давно, даже работали по одному делу. Ильин относился к сыщику угро без симпатии, но отдавал ему должное как профессионалу. В этом году, когда их интересы перехлестнулись, Ильин был недоволен, в ментовке можно найти противника и попроще. Но, когда удалось быстро, без хлопот ввести в группу Гурова своего человека, Ильин успокоился, даже был доволен, что утрет нос не безымянному менту, а известному сыщику. И как могло быть иначе, если свой парень работает в штабе противника и не рядовым оперативником, а собирает во единое и группирует полученную информацию. И все шло нормально. Ильин получил копию дискеты Гурова, аналитики вычислили Галея как возможного кандидата на место искомого киллера, наружка засекла Гурова при выходе из дома подозреваемого. Казалось, круг замкнулся. И тут начались сбои. Гуров придумал фантастическую историю об агенте. Наглая ложь – не более, но опытный сыщик просчитал верно, что на уровне министров не разбираются, кто из подчиненных лжет, а кто говорит правду. Министрам главное, чтобы их не сталкивали друг с другом, не поднимали шум, не дай бог, проведают газетчики. Гуров не сомневался, что противник такого поворота испугается, и Ильин испугался. Гуров расколол сопляка, молча отстранил его от компьютера, превратил в оперативника-бегунка. Гуров влез в семью Бардина, и что сыщик там нашел – неизвестно, но он встал Ильину поперек горла.
– Господин полковник, вроде бы вы не уснули, но я тут, а вас нет, – сказал Галей, возвращая Ильина к действительности. – Понятно, чем выше кресло, тем тяжелее шапка. Отпустил бы ты меня, сам говорил, три дня подождать можешь. Я не сопляк безмозглый, в бега не брошусь.
– Ты мужик серьезный. – Ильин согласно кивнул. – Но ты баксов подкопил, а человеку с валютой необязательно бегать, можно и летать. У меня нет лишних людей, чтобы круглосуточно за тобой и братцем наблюдать.
Галей лишь сморгнул при упоминании братца, но Ильин почувствовал, что ткнул пальцем в больное место, и вспомнил, как, читая собранные по Галею материалы, отчеркнул карандашом строчки, где говорилось о необыкновенной любви братьев друг к другу.
– Так что ты поживи здесь, в тепле и уюте, пораскинь мозгами. Надеюсь, мы сговоримся. – Ильин отставил бокал. – Особой охраны мы не держим, но, если тебе шлея под хвост попадет, мы братца твоего возьмем в одночасье. Сам знаешь, был бы человек, а статья в УК всегда найдется. Брата вроде Александром зовут, и он не очень здоров?
Галей угрожающе привстал. Ильин ногой нажал кнопку звонка, дверь мгновенно открылась.
– Слушаю вас, Игорь Трофимович, – сказал опер, который перегонял «Жигули» Галея.
– Я уезжаю, а Борис Сергеевич решил здесь несколько дней отдохнуть. – Ильин кивнул Галею, направился к дверям. – Покажи гостю комнату, бильярдную, библиотеку, может, в картишки переброситесь, в отношении выпивки он не партнер. На озере лунки насверлили, можете рыбку вместе поудить, а в Москве Борису Сергеевичу пока делать совершенно нечего.
Ильин кивнул и, довольный собой, удалился.
Шли третьи сутки. Галей жил спокойной, размеренной жизнью, но спокойствие это было лишь внешней оболочкой. Как известно, жизнь Бориса Галея до этих дней была несладкой. Он начал бой за выживание в детстве, вел его ожесточенно, дошел до убийства людей. Они с братом вполне могли прожить без «мокрых» дел, но Борис встал на свой путь, никогда не задумывался о цене чужой жизни, не знал бессонницы, всегда был спокоен.
Находясь в роскошном особняке, первую ночь он спал нормально, вторую – урывками, последнюю не спал. Брился он, ел, гулял у дома или листал журналы, смотрел телевизор или беззлобно переругивался с оперативниками охраны, он непрерывно думал, искал выход. Кубик-рубик не складывался.
Существовали факты бесспорные, понятные. Где-то он засветился, и спецслужба, как она называется, вышла на него. Доказательств у них нет – тоже факт. Вспоминая, – а память у него была превосходная, – все разговоры, Галей уяснил, что крайне нужен всесильной службе, но больше самого Галея им необходим его «вальтер». Пока он не попал в руки полковника, жизнь Бориса Галея вне опасности. Готовится убийство политического лидера, убийство хотят связать с ранее совершенными и еще черт знает с чем, что Галею неизвестно. Возьмется он за выполнение задания, выполнит его или нет, он, Борис Галей, не жилец. Это они решили, существует с миллион причин, по которым его нельзя оставлять в живых. Засвечена сама спецслужба, полковник, оперативники, эта хаза, в которой Галея сейчас держат. Он знает о заговоре, и не имеет значения, сам Галей пришьет политического болтуна или это сделает другой, Бориса Галея убьют непременно.
Ясно, что существует день и даже час, когда «вальтер» должен выстрелить. И этот день спецслужба передвинуть не может. Значит, рассуждал Галей, следует тянуть как можно дольше, чтобы до последнего момента они не теряли надежды на успех, иначе они придумают, как обойтись без Галея и его «вальтера», а тогда конец.
Доказательств нет, но хозяевам они и не нужны, никто не собирается возбуждать уголовное дело, передавать его в суд. Спецслужба всесильна, она и следствие, и прокуратура, и суд, что надобно, то с человеком и сотворят. А надо Бориса Галея использовать и убрать из жизни, что сделать в данной ситуации легче легкого. К примеру, прострелить башку, усадить в собственные «Жигули», отвезти на проселок и бросить. Таких случаев по столице и области уйма, никто и внимания не обратит, лишь для проформы составят протокол осмотра, нарисуют на тонкой папочке номер и забудут в милицейском сейфе. Милиция. Тут Галей неожиданно для себя подумал об угрозыске с надеждой. Если попасть к ним, ситуация изменится. Оперы угро, конечно, вцепились бы в него, начали мотать, крутить, вязать Галею свои «висячки», могли и бока намять в камере, но убивать не стали бы, им это ни к чему.
И тут Галей вспомнил, как недавно Сашка рассказывал о странном мужике, который заходил, назвался новым участковым, явно из угро, интересовался Мишкой Захарченко, который из Москвы неожиданно исчез. Борис тогда расспросил брата о госте подробно, прикидывая, не по его ли, Бориса, душу заскочил сыщик. Сашка описал гостя, и портрет совпал с тем, что рисовал Мишка, когда описывал мента, на которого напал в переулке, а потом еле ноги унес, случайно поранив сыщика. Галей знал, что сыщик тот – не простой опер, личность очень известная, полковник и о нем сложилась легенда, что полковник «не берет», держит слово и признан самыми крутыми «авторитетами». Может, придумали люди, среди преступников сочинять легенды и сказки – дело обычное. А может, и есть такой, неподкупный и принципиальный, чем черт не шутит? Борис очень считался с мнением брата, все калеки – люди наблюдательные, потому как не собой любуются, а на людей смотрят и видят в них много такого, на что здоровый и внимания не обратит. Так, Сашка оценивал гостя очень высоко. Спокойный, сильный, уверенный и, что Сашка о человеке говорил крайне редко, людей уважает. И, что немаловажно, гость левую руку явно оберегал, а со слов Мишки, он полоснул мента именно по левой клешне.
Тогда, хоть и толковали братья, не торопясь, Борис в основном думал о том, что ничего конкретного против него нет и, будь залетный гость даже полковником Гуровым, из пустого места доказательств не добудешь. Сегодня Галей на тот разговор глянул иначе. Сыщик такого класса самолично не будет разыскивать сопливого гопстопника, даже если последний и поранил полковника. Значит, он приходил по мою душу, рассуждал Галей, видно, вычислил меня сыскарь, а спецслужба ему дорогу перешла. Но по закону я – клиент розыскника, а не службы безопасности, которая замышляла убийство.
Киллер и не заметил, как начал апеллировать к закону, который сам нарушал в главной человеческой заповеди – не убий!
