— Я хотела бы записаться на обследование.
— Минуточку. Я соединю вас с бюро предварительной записи.
— Алло, бюро записи.
— Я хотела бы записаться на обследование.
— Минуточку… Какого рода обследование?
— Я хочу увидеть доктора Шаллот, Эйлин Шаллот. Как можно скорее.
— Сейчас… Я посмотрю ее расписание. Вас устроит следующий вторник, два часа?
— Прекрасно.
— Ваше имя, пожалуйста.
— ДеВилл. Джил ДеВилл.
— Хорошо, мисс ДеВилл. Значит, в два часа, во вторник.
— Спасибо.
Человек шел рядом с шоссе. По шоссе шли машины. На полосе высокой скорости они мелькали, как расплывающиеся пятна. Движение было слабое.
Было 10:30 холодного утра.
Меховой воротник у человека был поднят, руки засунуты в карманы, сам он наклонялся на ветру. По ту сторону ограды дорога была сухой и чистой.
Утреннее солнце закрыли тучи. При пасмурном освещении человек видел деревья за четверть мили.
Шаг его не менялся. Глаза не отрывались от деревьев. Мелкие камешки хрустели под ногами.
Дойдя до деревьев, он снял пальто и аккуратно сложил его. Он положил пальто на землю и полез на дерево.
Когда он долез до ветви, которая тянулась над оградой, то посмотрел, нет ли приближающихся машин, затем повис на этой ветке, держась обеими руками, опустился вниз и спрыгнул на шоссе.
Это была идущая на восток половина шоссе, шириной в сто ярдов. Человек быстро глянул налево, убедился, что машин пока нет, и пошел к центральному «острову». Он понимал, что может не достичь его. В это время дня машины шли по высокоскоростной полосе со скоростью приблизительно сто шестьдесят миль в час. Но он пошел.
Машина пронеслась позади него. Он не оглянулся. Если окна были затемнены, как это обычно бывает, то пассажиры даже не знали, что он пересек их путь. Потом они, вероятно, услышат об этом и осмотрят перед и зад машины, нет ли признаков наезда.
Машина промелькнула перед ним. Окна были прозрачные. На мгновение предстали два лица, раскрывшие рты в виде буквы «О», а затем исчезли. Его собственное лицо ничего не выражало. Оно ничуть не изменилось. Еще две машины пролетели мимо. Окна были темными. Он прошел по шоссе уже ярдов двадцать.
Двадцать пять…
Ветер или что-то еще под ногами сказали ему, что идет машина. Он даже не взглянул, но углом глаза заметил приближающийся силуэт. Походки не изменил.
У Сесила Грина окна слегка просвечивали, потому что ему так нравилось. Его левая рука была под ее блузкой, юбка ее скомкана на коленях, а его правая рука лежала на рычаге, опускающем сиденья. Вдруг девушка откинулась назад, издав горловой звук.
Его рука дернулась влево.
Он увидел идущего человека.
Он увидел только профиль, так как человек не повернулся к нему и не изменил походки.
А затем он уже не видел человека.
Легкое дребезжание, и ветровое стекло начало само очищаться. Сесил Грин ехал дальше. Затемнив окна.
— Как?.. — спросил он, когда она снова была в его объятиях, и всхлипнул.
— Монитор почему-то не задержал его…
— Он, видимо, не коснулся ограды…
— Наверное, он спятил!
— Все равно, его должны были сразу же задержать.
Испуганный Сесил опустил сиденья.
— Привет, ребятки. Это крупный план большой, жирной, запачканной табаком улыбки, которой вы только что были вознаграждены. Но хватит юмора. Сегодня вечером мы отойдем от нашего необыкновенного неофициального формата. Мы начнем с тщательно придуманного драматического представления по последней арт-моде.
Мы собираемся играть Миф.
Только после основательного проникновения в душу и болезненного самоанализа мы решили сыграть для вас сегодня именно
Да, я жую табак — с краснокожим на пачке, подлинной фабричной маркой.
Теперь, когда я буду скакать по сцене и плеваться, кто первый установит мифическую основу этого? Не увлекайтесь фонами. Пуск!
Ладно, леди и джентльмены и все прочие: я — бессмертный Тифон, и мне ничего не стоит превратиться на ваших глазах в кузнечика. Пуск!
Для моего следующего номера нужно больше света.
Больше чем сейчас. Пуск!
Еще больше света…
Слепящий свет!
Очень хорошо. Пуск!
Теперь — вот я, в пилотской куртке, солнечных очках, шелковом шарфе!
Где мой хлыст?
Ладно, все готово.
Эй, вы, шелудивые! Пошел! Хо! Хо! Вверх! Вверх, в воздух, бессмертные лошади! Поднимайтесь туда!
Больше света!
Эй, лошади! Быстрее! Выше! Папа и мама смотрят, и моя девушка внизу! Давай-давай! Не позорьтесь на этой высоте! Еще!
Какого дьявола
Ух. Это был Фаэтон в 'слепом витке' на солнечной колеснице.
Вы все, наверное слышали старую поговорку: только Бог может быть един в трех лицах. Так вот, этот миф называется 'Аполлон и Дафнис'. Да убейте вы эти юпитеры!..
Чарльз Рендер писал главу «Некрополь» своей первой за четыре года книги: 'Недостающее звено — это человек'. После своего возвращения он освободил себе послеобеденное время каждого вторника и четверга для работы над ней, закрывался в своем кабинете и заполнял страницы своими обычными неразборчивыми каракулями.
'У смерти множество ликов, в противоположность самому процессу умирания…' — писал он, когда зажужжал интерком коротко, длинно и опять коротко.
— Да? — спросил он, повернув выключатель.
— К вам… посетитель.
Рендер встал, положил в карман баллончик с аэрозолем, открыл дверь и выглянул.
— Доктор… помоги…
Он сделал три шага и опустился на колено.
— В чем дело?
— Едем, она… больна.
