был провокатор? Немцы умели работать. Мы так озлобились с тобой, что забыли о существовании других людей. Я дошел до того, что взял с собой пистолет. – Николай усмехнулся и похлопал себя по карману. – Извини, но твой характер мне известен. Давай расстанемся и не будем больше встречаться. Я понимаю, что десять лет заключения – это не шутка. Постарайся забыть.

Николай говорил, чтобы выиграть время.

Он нарочно поддерживал разговор, который ничего не мог дать. Надо думать. Решать. Ключ там, в сорок втором, давно похороненном году. Ключ в руках воскресшего Володи Полозенко. На фотографии Володе около сорока. Шестнадцать плюс двадцать четыре. Все верно. И Сергей об этом узнал, а он, Николай, нет. Не знал, а теперь знает. Стало ясно, почему появился Сергей. Его сюда привел живой Володя Полозенко. Как остался жив Полозенко? Но ведь сам Сергей остался жив!

– Прекратим эту дуэль, Сергей, – сказал Николай, почувствовал в своих словах фальшь и поежился.

– Дуэль, – повторил Сергей и брезгливо скривился. Его взгляд скользнул по груди Николая, потом по лицу и уперся в темные зрачки. – Это слово ассоциируется у меня с брошенной перчаткой, гневными благородными лицами и словами: «Вы лжете! Я вызываю вас!» – Сергей опустил глаза и посмотрел на свои руки. – Меня преследует один и тот же сон. Ты сидишь в кресле с высокой спинкой, с подлокотниками и стальными браслетами. Помнишь, такое кресло было в гестапо? Так вот, ты сидишь, ты плотно пристегнут и не можешь пошевельнуться. А я, – Сергей поднял глаза, и Николаю пришлось отодвинуться, – а я стою у горящего камина, грею руки, потягиваю дорогой коньяк и изредка, – Сергей опять стал разглядывать свои руки, – очень редко поглядываю на тебя. Грею руки и поглядываю то на тебя, то в камин. Кресло стоит так, чтобы ты видел различные инструменты покойного Губера. Покойник был большой мастер по этой части. Ты сидишь и не можешь двинуться, инструменты лежат в огне камина, а коньяку в моей рюмке осталось совсем немного.

– Каков человек, таковы и сны, – сказал Николай, – только преступник может так мечтать. Жаль, а я было уже поверил в тебя.

– Сон, все только сон. Нет у меня такой возможности. Ты хорошо защищен. Ты сидишь на обыкновенном стуле, здоровый и самоуверенный. – Сергей тяжело вздохнул. – Что я могу? Могу только сказать – до свидания. Или – прощай? – Он оживился. – Знаешь, что крикнула Анка в ту ночь?

Голос Сергея доносился издалека, даже упоминание об Анке не нарушило мыслей Николая. Он думал, считал ходы. Так думает гроссмейстер в сложной ситуации, решает партию на десять-пятнадцать ходов вперед, чтобы потом безошибочной игрой принудить противника к сдаче.

Фотография. Она могла быть показана ему нарочно. Но в этом случае Сергей положил бы ее на стол или сделал бы хоть секундную паузу, чтобы Николай мог разглядеть ее как следует. Кроме того, мог ли Сергей рассчитывать, что он узнает Володю через двадцать четыре года, да еще по карточке? Нет! Нет! Вариант с провокацией в сторону.

Сергей знает, что Володя Полозенко жив, поэтому он и явился. Он, конечно, не мог отказать себе в удовольствии, хотел все сделать своими руками. Такова позиция противника. Но он не подозревает, что Николай узнал Володю.

Хочешь все сделать своими руками? Николай заставил себя улыбнуться. За такую прихоть придется заплатить.

Он посмотрел на Сергея, руки которого опять задрожали и не могли справиться со спичечным коробком, и сказал скучным голосом:

– Прекрати эту комедию.

– Какая, к черту, комедия! – Сергей бросил спички. – Руки никуда не годятся. То хуже, то лучше. С тех самых пор, с мастерской покойного Губера. Дай прикурить.

Николай щелкнул зажигалкой, и Сергей прикурил. Николай шевельнул бедром, ощутил знакомую тяжесть пистолета: «Мой ход. Пора».

– Двадцать четыре года. Большой срок, – задумчиво сказал он, – очень большой срок. Сколько людей за это время родилось, умерло. – Николай протянул левую руку и взял бокал Сергея. – Можно?

– Ты разве пьешь? – удивленно спросил Сергей и забрал у Николая бокал. – Ты же не пьешь. Зачем начинать? Поверь, не стоит привыкать. В лагерях коньяк не подают.

Николай откинулся на стуле и хотел опустить руку в карман.

– Руки! – Сергей стоял, и карман его пиджака угрожающе оттопырился. – Положи руки на стол. – Сергей отхлебнул из бокала, подвинул ногой стул и аккуратно сел, не сводя с Николая взгляда. – Зачем ты так нажимал на факт, что свидетелей преступления сорок второго года нет? Такой свидетель есть. Я думал, ты не знаешь, что он жив. Значит, знаешь? Ай-яй-яй! Как же ты рискнул встретиться со мной? Теперь я могу отпустить тебя. Ты можешь исчезнуть, как двадцать четыре года, пять месяцев и четырнадцать дней назад.

Николай посмотрел на руку Сергея, которую тот держал в кармане, и, почти не разжимая губ, сказал:

– Я ничего не говорил про отсутствие свидетелей. Но их действительно нет.

– Точно? Ты уверен? – Сергей передразнивал. – Точно-точно? Уверен-уверен? – Левой рукой он достал из кармана фотокарточку Володи Полозенко. – Узнаешь? – спросил он и повторил убеждающе, почти ласково, как капризному ребенку: – Узнаешь, Сбруев, узнаешь.

Неожиданно взгляд Сергея отпустил Сбруева и пополз в сторону, в нем появилась смешинка. Николай снял руку со стола и положил ее на колено. Сергей задумчиво улыбнулся, провел ладонью по волосам и тихо рассмеялся.

– Первым делом тебя постригут наголо, – сказал он, и его глаза опять заблестели. – А там увидим...

Оттолкнувшись от стола ногами, падая на спину, Николай выстрелил. Сергей вздрогнул, приподнялся на носки, сделал несколько шагов, остановился, широко расставил ноги и обхватил себя правой рукой за плечо.

– Так и убить можно, – сказал он тихо. – Дай стул.

Николай выстрелил вторично. Потом еще и еще.