– Конечно. Как я могла о них не слышать?

– Еще в школе я собрал оркестр из своих друзей и начал писать песни. Мои старики довольно спокойно отнеслись к тому, что их сын не хочет быть фермером, но решили, что я сошел с ума, бросив учебу и отправившись в дорогу с гитарой. Мне было тогда семнадцать. У меня был маленький оркестр.

Я был молод, полон энергии и постоянно напоминал себе во время длинных переездов и одиноких ночей, что я мог всю жизнь сидеть за рулем трактора или торчать где-нибудь в скучной конторе. В общем-то я был счастлив. А потом однажды нас заметила менеджер Кейт Хаммер. Она стала заниматься нами, и у нас вдруг появились деньги и даже автобус получше. Через год Кейт добилась, чтобы фирма звукозаписи заключила с нашим оркестром контракт, заставила компанию сделать нам хорошую рекламу и раскрутить нас. Альбом назывался «По крайней мере с улыбкой», и…

– Подождите минуту. «По крайней мере с улыбкой»? Я слышала эту песню, она мне очень понравилась.

– А я думал, что вы никогда не слушаете рок, – поддразнил он.

– Да, не слушаю. Но эту песню я просто не могла не слышать. Ее весь год играли везде: в ресторанах, магазинах, по радио. Мне она очень нравилась. Она напоминала мне, что чувствовала я сама, когда переезжала с места на место, расставалась с людьми, живя только работой… Но я не знала, что это были вы.

Он засмеялся:

– Но, к счастью, все другие это знали. Очень скоро я стал появляться на телевидении, на радио, играл «живьем» для тысяч людей, давал интервью, получал немыслимые предложения. В общем, стал героем одного произведения. Так сказать, проснулся знаменитым! Мне было двадцать восемь лет. Я шатался по дорогам десять лет, а обо мне узнали только сейчас, как будто я взял в руки гитару этим утром.

– А потом все это стало историей?

– Нет, дальше было много тяжелой работы. Я гастролировал какое-то время. Потом подготовил еще один альбом, репетировал, записал его, снова гастролировал, чтобы создать ему рекламу. Потом были и другие.

– А почему сейчас не ездите?

– Ездил и езжу. Скоро поеду на Запад на какое-то время.

– Да вы сумасшедший.

Их глаза встретились, и они рассмеялись. Ни один из них не хотел бы для себя какой-то другой жизни.

Когда принесли счет, глаза Люка чуть не вылезли из орбит.

– Мне придется записать еще один альбом, чтобы заплатить за это, – простонал он.

– Вы сами предложили мне выбрать ресторан, – язвительно напомнила Нина.

– В следующий раз, если я захочу извиниться, я сам приготовлю вам обед.

– Вы умеете готовить?

– Я умею все, мисс Ньяньярелли. – Люк заплатил по счету и помог Нине надеть шубу. – Вы надели эту мерзость специально, чтобы позлить меня? – спросил он.

Нина улыбнулась.

– Отчасти, – созналась она, – но вообще-то мех очень красив. Скажите честно, разве это не так?

Его взгляд ласкал ее, на лице появилась беспомощная улыбка.

– Вы очень красивая, – сказал он просто.

Нина оглянулась в поисках такси. Люк предложил прогуляться. Ночь была великолепной, свежей, но не холодной.

– Что же это все-таки значит – «Загадочное имя»?

– Купите альбом и узнаете.

– А если он мне не понравится?

– Я возмещу вам стоимость. Вы ведь настолько порочны, что возьмете деньги.

– Спорю, вы пожалели, что меня не ограбили тогда.

– Никоим образом. Страшно даже подумать, где бы мы сегодня ужинали, если бы вас ограбили.

– Как прошло вчера ваше свидание?

– Нормально.

– С кем-то, кого я знаю?

– Разве у нас есть общие знакомые, кроме саксофониста?

Некоторое время они молчали.

– Откуда все это появилось? – спросил Люк.

– Что «все»?

– Итальянская обувь, костюмы на заказ, манеры, французский…

– А! По-разному. Я учила языки во время занятий и встреч с европейцами. Ну а остальное… Опера – это целый мир. Но вообще-то, честно говоря, меня многому научил муж, и у меня возникло желание учиться дальше.

– Муж? – Люк остановился так внезапно, что Нина едва не споткнулась.

– Бывший. Мы развелись три года назад.

– А когда вы вышли замуж?

– Мне было двадцать два года. В Сан-Франциско. Я познакомилась с ним после того, как начала там работать. Его звали Филипп Гарнье. Он из богатой французской семьи, которая вложила большие деньги в оперу и имела огромное влияние в этом мире.

– Продолжайте, – попросил Люк.

– Ему было тридцать семь лет. Обходительный, красивый на европейский лад. Я была влюблена в него, а это, наверное, то же самое, что и любовь.

– Вы действительно так думаете?

– Сейчас не знаю, а тогда… Он потряс меня. В общем-то было нетрудно произвести впечатление на девушку, которая нигде, кроме Нью-Йорка, не была и работала так много, что на мужчин у нее просто не оставалось времени. Мы поженились спустя полгода.

Его семье не очень-то нравилось, откуда я, но все были довольны, что он женится на будущей оперной звезде. Они все верили в мой талант. Филипп взялся за меня всерьез, а я, – Нина невесело усмехнулась, – была послушной ученицей. Он научил меня одеваться, пользоваться косметикой и причесываться, выбирать книги для чтения, понимать толк в винах, учил правильно вести себя; обучил французскому. С его помощью мне удалось избавиться от бруклинского акцента. Я узнала много нового об искусстве и антиквариате, иностранных кинофильмах, индийских ремеслах, познала вкус изысканной кухни.

Гарнье помог и моему продвижению на сцене. Поощрял увлеченность работой, никогда не препятствовал моим гастролям, не возмущался, что от усталости я порой совсем не могла уделить ему внимания. Филипп стал моим менеджером. Он использовал свое влияние, чтобы мне давали ведущие партии, представлял нужным людям, знакомил с крупными режиссерами. Я считала, что мне повезло. Если я годилась на ту или иную роль – а так оно и было, – мне не приходилось ждать годами, чтобы получить ее. С его точки зрения, наша женитьба была выгодной сделкой. Его жена оказалась женщиной в руках Пигмалиона.

– И что же случилось потом? – спросил Люк.

– О, многое. Во-первых, я перестала быть Галатеей. Он открыл передо мной новый мир, и постепенно я научилась мыслить сама, а ему это уже не нравилось.

Я стала отличать элегантные манеры от снобизма, людей сдержанных от скучных, отзывчивых от равнодушных. Я поняла, что нельзя слепо следовать моде, что простые удовольствия – главные удовольствия в жизни, к примеру пить пиво. Но главное, я поняла, что не люблю Филиппа и что, несмотря на всю свою изысканность, он скучен и глуп.

– И тогда вы расстались?

– Нет. Какое-то время мы еще были вместе. Карьера, дом. Я не знала, что мне делать… Затем, вернувшись как-то с гастролей по Италии, я узнала, почему он был не против всех моих турне. Филипп отнюдь не скучал. Войдя в дом, я увидела там блондинку в моем купальном халате с бокалом вина в руке. Она сидела в кресле, которое я особенно любила, а мой муж готовил для нее ванну с солью. Я оставила его