А потом встал.
— Я весь промок на море, — сказал он, бледный и злой. — Мне надо переодеться. А ты… подумай над тем, от чего ты отказываешься. Ты глупа невероятно. И даже груба. Ты меня оскорбила. Я понимаю, что это предсвадебные нервы, и я приму это во внимание. Подумай над своими словами ночью. Утром я приду к тебе, когда ты одумаешься.
— Я не одумаюсь.
— У тебя двадцать четыре часа на размышление, — бросил он. — После всего, что я сделал для тебя… Не могу поверить, что ты так неблагодарна. Уйти от меня… Это безумие… Может быть, ты пройдешься по берегу, расслабишься — и все пройдет?
Кто-то подошел и забрал ее бокал. Спросил, не хочет ли она еще чего-нибудь выпить. Спросил, едет ли она с Филипом в Китай на медовый месяц.
В конце концов этот «кто-то» оставил ее.
В баре стали шептаться. Удивлялись, почему она сидит вот так неподвижно за столом. Ждет, когда Филип вернется? Может быть, все видели его злое лицо, поджатые губы, нервные движения, когда он садился в автомобиль? Может быть, весь город уже знал?
Филип дал ей двадцать четыре часа на размышление. У нее на размышление было целых десять лет…
— Клеп! — Чей-то возглас прервал ее мучительные раздумья. Незнакомый голос, наполненный радостью.
Это был рабочий гольф-клуба, обслуживающий площадку, направлявшийся к ним от первого колышка поля. Внимательно вглядевшись, Эбби узнала его. Лайонел, садовник Исаака. Большой и плотный мужчина, лет тридцати пяти. Медлительный и спокойный.
Подойдя к ней, он присел на корточки — и Клеппи радостно кинулся облизывать его лицо.
— Клеп!
— Лайонел, — сказала Эбби, отрываясь от своих мучительных мыслей. — Что вы делаете здесь?
— Работаю, — сказал он, ловко уклоняясь от языка Клеппи. — Нашел здесь новую работу. Не такую хорошую, как у мистера Абрахама. Но, в общем, здесь нормально.
— Вы с Клеппи друзья?
— Да. К сожалению, я не смог взять Клеппи к себе, — произнес Лайонел. — Я сейчас живу в меблированных комнатах. Мне пришлось продать дом, когда Бакстер разорил мою мать. Сначала потерял дом, потом — работу, после смерти мистера Абрахама. Кто-то сказал, что Клеппи взяли Финны. Поехал к ним — и Сара сообщила, что он у вас. Сара сказала, что Клеппи счастлив. Вы ухаживаете за ним?
— Я… да.
— Он замечательный пес, Клеп, — сказал Лайонел. — Он приносит людям счастье.
— Я… Он и мне принесет счастье.
— Замечательно, — промолвил Лайонел. — Этот человек… Декстер… Говорят, что вы собираетесь за него замуж.
— Я…
— Он адвокат.
— Да.
— Но он не любит собак, — сказал Лайонел. — Когда мистер Декстер приезжал к мистеру Абрахаму, чтобы оформить завещание, Клеппи побежал поздороваться с ним, а он брезгливо убрал руки, будто это грязь. Вы и он… — Лайонел замолчал, вопрос остался висеть в воздухе.
«Вы и он…»
— Мы разберемся с этим, — кивнула Эбби. — Я люблю Клеппи так сильно, что могу любить за нас двоих.
— Это хорошо, — улыбнулся Лайонел. — У меня гора упала с плеч. И вам очень повезло. Клеппи — самый лучший товарищ на свете. — На прощание обняв Клеппи, он ушел стричь траву на поле для гольфа.
Эбби продолжала смотреть прямо перед собой ничего не видящими глазами.
«Будто это грязь…»
Она все сделала Правильно!
Глава 10
Утром в городе стало известно, что Абигейл Каллахэн и Филип Декстер поссорились. Она швырнула ему в лицо обручальное кольцо. Он обвинил ее в том, что у нее есть любовник. Она обвинила его в том, что у него есть любовница. На подготовку свадьбы потрачены огромные деньги. Эбби грозится уехать в Китай одна. И грозится взять с собой собаку.
Почему, ну почему она живет в таком маленьком городке?
В половине восьмого раздался телефонный звонок. Ее мать была в истерике.
— Сэм Болт сказал, что видел тебя в гольф-клубе, и ты была без кольца. Мне только что позвонила Ингрид. Ингрид сказала, и Сэм тоже сказал, что Филип пылал гневом, и он сказал, что все это из-за этой дурацкой собаки. Ты что, сошла с ума?!
Эбби снова легла в кровать, слушая истеричные возгласы матери. Может, она действительно сошла с ума?
Клеппи улегся возле ее ног. Она теперь будет вечно спать с Клеппи, если у нее ничего не будет с Раффом. А что у нее может с ним быть? Ничего.
— Все в порядке, мама. Я сама разберусь, — сказала она в трубку.
— Разберешься? Ты сказала Филипу, что это ужасная ошибка? Если ты так поступила из-за собаки, то мы с отцом даже готовы взять к себе это создание.
«Создание» понюхало ее левую ногу, и Эбби почесала ему за ухом большим пальцем ноги.
— Это очень великодушно с вашей стороны, но…
— Ты не можешь отменить свадьбу. Это будет стоить…
— Ничего не будет стоить. — По крайней мере, уж с этим она разберется. Взглянув на договор с гольф-клубом, она сказала: — Гольф-клубу за аренду зала я заплатила сама. На это ушел мой депозит, но там была небольшая сумма. Из еды мы еще ничего не заказывали. Окончательных затрат не было.
— Ты говоришь серьезно?
— Мама, я не хочу выходить замуж за Филипа.
Возникло очень долгое молчание. А потом раздался рыдающий голос матери:
— Почему?
— Потому что я не хочу быть разумной. Я хочу иметь собаку. И мне нравится, что моя собака — воришка. — Задумавшись, Эбби решила: «Почему бы мне не сказать все до конца? Мать уже нельзя расстроить больше, чем сейчас». — Ты знаешь, я еще хотела сказать тебе, что не хочу больше быть адвокатом.
— Ты окончательно рехнулась, — простонала мать. — Джон, иди и скажи своей дочери, что она сошла с ума. Дорогая, мы отвезем тебя к врачу. Доктор Паттерсон знает тебя с детства. Он пропишет тебе какие-нибудь лекарства…
— Вряд ли он даст то, что мне нужно.
— А что тебе нужно?
— Мне нужна моя собака, — сказала Эбби, решительно отметая от себя запретную мысль. — Моя независимость. Моя жизнь.
— Абигейл…
— Я заканчиваю разговор, мама. Я тебя очень люблю, но не хочу выходить замуж за Филипа! И я не сошла с ума. Не могу сейчас сказать, что со мной произошло, но я об этом подумаю. Если бы я стала миссис Филип Декстер, то вряд ли смогла бы это сделать.
