отнюдь не в порядке вещей.

Ну, что за глупые сравнения приходят ему в голову? Разве это в порядке вещей, если речь идет о кораблях-звездопроходцах и космических станциях?

Но озадачивали Люка не просто размеры станции или ее вращение, нечто иное, более основательное. Дело в том, что станция стара. Стара по любым человеческим меркам. По меркам любого разумного существа. Настолько стара, что никто не знает, когда, кем и зачем она была создана.

Правда, стара она лишь как станция. Разве сравнить ее возраст с возрастом планет, звезд или Галактики? Даже десять миллионов лет — это всего лишь мгновение по сравнению с возрастом планет, звезд и лун, заполнивших вселенную, который насчитывает четыре, пять и даже шесть миллиардов лет.

Но если преклонный возраст с точки зрения людей — всего лишь младенчество с точки зрения вселенной, то и жизни, прожитые бессчетными поколениями обитателей Галактики, помнящих свою историю, представляют собой лишь миг бесконечного времени. Возникновение, возвышение, падение Старой Республики, появление и крах Империи, заря Новой Республики — все это сжалось в ничтожный отрезок времени — ничто, если судить о времени по галактическим меркам.

— …юк -…ы…

— Я тебя слушаю, Ландо, но твое сообщение разорвано до неузнаваемости.

— …ое сообще… то… разорва…

Люк вздохнул. Только этого им еще не хватало! Поскольку обычные каналы связи забиты помехами в пределах всей Кореллианской Системы, бакуранские умельцы расстарались и разработали лазерную систему связи, позволяющую передавать сообщения голосом. Система эта работала с перебоями, но все же работала. Возможно, им следовало бы применить метод, используемый в радиотехнике, но теперь об этом поздно думать.

— Арту, нельзя ли навести тут порядок?

Арту издал несколько звуковых сигналов разной тональности, и Люк кивнул ему в ответ.

— В порядке. Ландо, повтори свое сообщение. Как теперь слышишь меня?

— Гораздо лучше,…сибо, но я не стал бы возражать, если бы нам удалось воспользо… обычными системами связи.

— Подписываюсь под твоим заявлением обеими руками.

— Разболтались мы с тобой. А сейчас не до болтовни. Календа кое-что обнаружила. Посмотри на основание ближайшего к нам цилиндра — там,…де он соединяется со сферой. Там…лькает какой-то…гонь. Ты его видишь?

Вглядевшись в иллюминатор, Люк кивнул головой:

— А как же. Подожди секунду, я увеличу изображение.

Люк включил целенаводящий компьютер и направил его на мигающий огонь, затем подключил голографическую камеру к системе наведения. На главном экране истребителя появилась картинка. Действительно, это был мигающий огонь: кто-то открывал и закрывал дверь в шлюзовую камеру. Причем делал это бессчетное количество раз, без устали.

— Если это не приглашение заглянуть на огонек, то я уже не знаю, что это такое, — заключил Люк.

— Мы тоже с этим…гласны, — послышался голос Ландо. — Даже дройд понял, что это значит, а он не смыслит ни бельмеса в шести миллионах способах связи.

Люк улыбнулся, услышав эту колкость. Между Трипио и Ландо никогда не было особенно теплых чувств, но за последние несколько недель между роботом и человеком произошло особенно заметное отчуждение.

— Рад нашему единодушию, — отозвался Люк. — Вопрос в том, следует ли нам воспользоваться любезностью хозяев.

Наверное, целую минуту Анакин Соло разглядывал гладкую серебристую стену. Потом изо всей силы стукнул два раза кулачком по одному месту. Как это бывало и прежде, возникли очертания дверцы. Дверца распахнулась, и мальчуган увидел пурпурно-зеленую клавиатуру с пятью рядами и пятью колонками кнопок. Разглядывая кнопки, Анакин нахмурился, как это делает шахматист, обдумывая очередной ход.

Экспериментальный дройд Кьюнайн внимательно наблюдал за действиями мальчика. Правда, иначе за ним и нельзя было наблюдать. Кьюнайн убедился в одаренности ребенка, так хорошо разбиравшегося в различных механизмах. Казалось, у него инстинктивное умение: в руках его работают разные приборы, — даже те, назначение которых ему было совершенно неизвестно. Обстоятельство чрезвычайно обескураживало дройда. Похоже на то, что к этому дару имеет какое-то отношение Сила Джедая, которой такое значение придает эта группа людей. Согласно их теории, Анакин наделен этой Силой в такой степени, что он умеет видеть внутреннее устройство разных систем, манипулировать их компонентами снаружи — до микроскопического уровня. Нельзя сказать, чтобы Анакин был непогрешим. Ни в коей мере. Он совершал ошибки — иногда он намеренно заставлял машины производить такие операции, какие никому бы и в голову не пришли. Однако, имея дело с незнакомым прибором, можно многое узнать о нем, надо только смотреть на действия Анакина.

Таким образом, наблюдая за мальчиком, дройд убивал сразу двух зайцев. Во-первых, он мог хотя бы постараться предотвратить слишком большой ущерб тем механизмам, с которыми возился мальчуган.

Вторая обязанность дройда заключалась в том, чтобы регистрировать действия ребенка с того самого момента, когда к нему в руки попадал какой-нибудь прибор или устройство.

Дройду приходилось работать целую смену. И даже оставаться на сверхурочную работу. Благодаря встроенным записывающим устройствам Кьюнайн выполнял почти весь объем работ. Но даже дройду время от времени необходимо подзаряжаться. Кроме того, Кьюнайну не хотелось целыми днями следить за тем, чтобы этот в высшей степени своеобразный ребенок не нажал на ту кнопку, на которую нажимать не следует, и не сжег планету. Постоянное напряжение приведет к тому, что контуры, ответственные за принятие дройдом решений, не выдержат. Во всяком случае, может привести. Наверное, именно это соображение заставляло Кьюнайна иногда отвлекаться от неусыпного бдения вопреки известному правилу: «Лучше перебдеть, чем недобдеть».

Анакин набрал известный лишь ему одному код, и послышался негромкий звон. Прошлый опыт подсказал дройду, что это знак недобрый, это своего рода предупреждение об опасности.

— Довольно, Анакин, — произнес дройд. Мальчик удивленно оглянулся, будто не зная, что робот рядом.

— Ах, это ты, Кьюнайн! — воскликнул он.

Будь дройд надлежащим образом запрограммирован, он бы тяжело вздохнул: ведь он много часов находится рядом с Анакином. Неужели он не заметил этого? Кьюнайн слышал, что у людей есть такое качество, как рассеянность, но он не верил, что она существует, пока не познакомился с Анакином.

— Думаю, тебе следует прекратить изучение этого механизма до тех пор, пока на него не взглянет Чубакка или кто-нибудь еще, — продолжал Кьюнайн.

— Но я почти включил его! — запротестовал мальчуган.

— А ты знаешь, для чего этот механизм? Ты имеешь хоть какое-то представление о нем?

— Н-нет, — крайне неохотно признался Анакин.

— А ты помнишь, что произошло прошлый раз, когда раздался такой же звонок, но ты продолжал копаться в том устройстве?

— Открылся люк в ловушку, — ответил юный умелец, избегая смотреть на дройда.

— Вот именно. Но открылся он подо мной. И я упал в мусоропровод. Если бы я не успел включить репульеоры на полную мощность и выскочить из ямы, что бы со мною стало?

— Тебя бы разделало на десятисантиметровые кубики. А может, и вовсе бы тебя расплавило.