Лея посмотрела на часы. Она знала, что пора бы ей поменяться с Чубаккой и пойти отдохнуть. Но она была слишком взволнована, чтобы спать. Хэн лежал под капельницей, а штурмовики прочесывали пустыню, и она боялась, что они найдут Банаи и «Закат Киллика». Кроме того, они могли обнаружить самих Лею и Хэна. В Анкорхеде было меньше народу, чем на одном-единственном этаже в их доме на Корусканте. Прочесать его — нечего делать.

Но больше всего Лею пугало то, как записи в дневнике меняли ее взгляды, как она смотрела на своего отца глазами Шми. Он был Дартом Вейдером, злым, жестоким и безжалостным. Он олицетворял все, что Лея ненавидела в Империи, был тем, за что Лея ненавидела Империю. И он был Анакином Скайвокером, девятилетним мальчишкой-рабом, любимцем матери, выигравшим гонки, вселившим в остальных рабов мечты о свободе.

Лее вспомнился старый парадокс дипломата — факты скрывают правду. Она оказалась в новом мире в земле миражей и предчувствий, где реальность была не тем, чем казалась, а природа вещей зависела от точки зрения.

Вздохнув, она запросила следующую запись, и на экране появилось улыбающееся лицо Китстера Банаи.

13:20:08

Привет, Ани! Надеюсь, что ты когда-нибудь это увидишь. Вальд и я попытались записать твою гонку с экрана твоей мамы на арене, но все, что получилось, — это голос твоей мамы и пары других. Пару дней назад Рарта Даль дала мне видеозапись всей Бунты. Я подумал, что, может, нам их совместить и сохранить для тебя.

— С моим голосом? — спросила Шми. — Э-э… Китстер, не думаю, что это хорошая…

Дисплей погас и вновь включился, показывая теперь Большую арену Мос Эспа в дни ее славы, с сотнями тысяч зрителей и десятками болидов на трассе с ревущими моторами.

Странный голос:

— Моя не смотри. Там быть каша!

Стартовый светофор вспыхнул зеленым, и все болиды, кроме двух, сорвались с места и улетели вдаль по трассе.

Гудящий голос комментатора произнес:

— Постойте! Кажется, у малыша Скайвокера заглох двигатель! — Через миг он добавил: — Похоже, у Куадинароса тоже проблемы с двигателем.

Потом болид Анакина ожил, из дюз вырвалось яркое пламя.

— Блоах! — выругалась Шми. — Началось. Анакин помчался за остальными. После этого изображение переключилось на вид равнины, где Лее стала очевидна жестокость этого спорта, — лидер, которого комментатор назвал Себульбой, толкнул конкурента в каменную стену. Еще один болид разбился пару секунд спустя, а потом показался Анакин.

К концу первого круга он обогнал группу гонщиков в хвосте и двигался к лидерам. Уклонился от летящих обломков болида, в мотор которого Себульба кинул гаечный ключ. Еще один болид разбился на повороте «Дюны» — группа тускенских разбойников выстрелили в мотор.

Анакин зашел в хвост Себульбе, и третий круг стал соревнованием между ними одними. Себульба вошел в один из каньонов, постоянно ударяя болид Анакина в бок.

— Проклятый дуг! — в голосе Шми было больше беспокойства, чем злости.

Анакин вылетел на эстакаду и взлетел на добрую сотню метров в воздух — казалось, что он неизбежно разобьется. Он быстро переключил тягу и вернулся на трассу — ведущим. Но гонка еще не закончилась. Себульба догонял Анакина. Потом что-то отлетело от двигателя Анакина. Двигатель начал дымиться, болид Анакина потерял скорость, и Себульба вырвался вперед.

— Скайвокер в беде! — воскликнул комментатор.

— Ани, осторожней! — крикнула Шми. — Выключи его!

Анакин сумел погасить огонь и снова начал догонять Себульбу. Тот вновь начал толкать Анакина — один раз, другой, третий…

— Маленький человечек сошел с ума! — возопил комментатор. Толпа стихла.

— Они идут ноздря в ноздрю! Толпа охнула.

Анакин и Себульба шли наравне, сцепившись болидами.

Толпа вновь замолчала.

— Они разошлись… разлетаются двигатели… нет, постойте, Скайвокер сумел вернуть контроль над машиной… но Себульба…

Анакин пересек финишную черту, оставив Себульбу валяться в пыли позади, и толпа взорвалась оглушительным ревом.

Изображение поменялось, теперь там был болид Анакина, залихватски затормозивший посреди трассы. Он выключил моторы, вылез из кабины. Его сразу встретили Китстер и Вальд. Толпа расступилась перед ними, они обнимали Анакина и хлопали его по спине.

Лея остановила запись и долго смотрела на мальчишку с сияющими голубыми глазами, думая о том, каким счастливым он казался… и каким невинным. Знай она его тогда, не встретив никогда в жизни Дарта Вейдера, она могла бы согласиться с Вальдом. Могла поверить, что они не могли быть одним и тем же человеком.

Она продолжила просмотр.

Толпа сомкнулась, и трое мальчишек исчезли в бурлящей человеческой массе. Дисплей погас и вспыхнул снова, на месте арены появилось лицо Шми. В ее сияющих глазах были слезы.

Я так горжусь тобой, Ани, так горжусь. Я рада, что теперь ты в безопасности в Храме джедаев… надеюсь, что тебе не приходится подвергать себя таким опасностям!

Из спальни донесся слабый голос Хэна — он звал Лею. Остановив запись, Лея побежала в спальню. Хэн лежал, приподнявшись на локтях, осматривая комнату с удивлением, морщась от боли.

Лея подошла к кровати и взяла его за руку.

— Как ты?

Он смотрел на нее в течение нескольких секунд, потом улыбнулся потрескавшимися губами.

— Пить хочу.

— Я тебе принесу.

Хэн энергично кивнул.

— Два гизера.

— Ну уж нет.

Лея достала стакан и принесла две канистры с раствором бакты из другой комнаты. Она была рада, что Хэн очнулся, но ждала, что он будет в лучшем состоянии после трех пакетов с раствором для регидрации. Он был еще очень слаб. Дегидрация могла привести к травме внутренних органов. Если к утру ему не станет лучше, Лея рискнула бы посетить госпиталь. Дарклайтеры предупредили ее, что большинство в этом городе не будут держать ничего в секрете, если на них направят имперский бластер, но Лея лучше пристрелит пару штурмовиков, чем будет просто смотреть, как жизнь покидает Хэна.

Когда она вернулась, он снова заснул. Она сменила пакет в капельнице, проверила жизненно важные показатели на мониторе и поцеловала в потрескавшиеся губы. Словно барабела целуешь.

Вернувшись в зал, Лея подняла дневник. Сначала он не хотел возобновлять показ, но, наконец, проехав через несколько поврежденных секторов, он начал запись.

15:36:09

Надеюсь, ты простишь меня за те слова, что я говорила на записи Китстера. Я хотела, чтобы, ты победил, — но еще больше я хотела, чтобы ты остался жив. Ты знаешь, мне всегда было страшно на этих гонках.

Ты не знаешь, как тяжело мне было согласиться, чтобы ты участвовал в той гонке для Куай-Гона. Когда ты увидел его меч, ты был убежден, что он пришел освободить рабов… мне было тяжело слышать, как он открыл тебе правду. Но, как сказал Куай-Гон, ты бескорыстный, ты отдаешь другим, не думая о себе. Как я могла отказать, когда ты придумал свой план, как добыть детали для их корабля?

Раб, помогающий джедаю. Мне казалось, что все должно было быть совсем наоборот. Я бы отказала, я знаю, что ты простил бы. Но ты бы не забыл. Всю свою жизнь ты бы помнил канун Бунты и то, как твоя мать