Алисса, поворачиваясь на спину. – Это те же причины, что и у вас? Чтобы обеспечить справедливые выборы?

Меррик заколебался. Вначале он тоже так думал, но что-то в тоне сестры беспокоило его, хотя он не мог понять, что именно. Он взглянул на Алиссу. Она показала себя довольно проницательной в отношении фон Фолька. Возможно, и в интонациях Мири она уловила нечто важное.

– Что же заинтересовало вас в словах Мири?

Алисса пожала плечами.

– Ее замечание прозвучало слишком… лично.

Лично. Чем больше Меррик думал об этом, тем тверже уверялся, что Алисса права. Теперь он припомнил и безмолвное отчаяние в зеленых глазах Мири, и то, как она вздрагивала всякий раз, когда имя фон Фолька упоминалось в связи с именем Алиссы. Черт. Почему же он не понял этого раньше?

– Спите, – сказал Меррик. Ему нужно подумать, не отвлекаясь на нее. – Завтра будет тяжелый день.

– Почему?

Он вздохнул.

– Вы задаете много вопросов, принцесса.

– Да. И есть еще один. – Она повернулась к нему лицом, и ее чуть уловимый аромат снова окутал его, грозя свести с ума. – Вы уверены, что хотите осуществить это?

Меррик ответил без колебаний:

– От этого зависит будущее Вердонии.

– Рано или поздно вас поймают. И что тогда с вами будет? Вас посадят в тюрьму?

– Может быть. Или вышлют из страны. Зависит от того, кто поймает.

– Но если вы отошлете меня обратно…

– Хватит, Алисса. Тюрьма или изгнание, я разберусь с последствиями, когда придет время.

– А как насчет принца Брандта? Что он с вами сделает? Вы сказали, что есть границы, которые он не перейдет. Хотите поставить на это свою жизнь?

– Ему не понравится, что я лишил его лучшего шанса сесть на трон. Но это не имеет значения. То, что будет со мной, – приемлемое наказание.

– Вы шутите.

– Я вполне серьезен. – Он вскинул бровь. – Только не говорите, что беспокоитесь обо мне.

– Конечно, нет.

Но он заметил вспышку озабоченности, которая опровергала ее слова. Соблазн прикоснуться к ней был слишком сильным, и он провел ладонью по щеке и вниз, по шее. Она задрожала под его лаской.

– Не надо.

Его тянуло сказать ей правду, несмотря на последствия.

– Честь обязывает меня защитить Вердонию от вас.

– Я представляю такую угрозу?

– Угрозу для моей страны. – Его рот скривился в подобии улыбки. – Но куда большую угрозу для моей чести.

Словно в доказательство этого Меррик опустил голову и завладел ее губами. Они были такими же мягкими и сочными, как он помнил, медово-сладкими и манящими.

Как она могла желать отдаться фон Фольку? Разве она не понимает, что это преступление?

Теперь Меррик знал ее рот. Заявлял на него свои права. Пил с него. Овладевал им так, как собирался овладеть ею. Она растаяла в его руках – сладкая капитуляция, которая была совершенно ошибочной и такой удивительно правильной.

Едва он отпустил ее губы, Алисса прошептала его имя, и оно растворилось в бархатной тишине ночи.

– Ты же обещал, что не будешь, – сказала она.

– Чего не буду?

Она замотала головой на подушке.

– Не могу вспомнить.

– Я тоже.

Он снова нашел ее рот, и больше не было разговоров. Губы сливались, затем разъединялись, прежде чем снова отыскать друг друга. Руки соприкасались, сплетались, затем расплетались. Нежный шепот наполнил комнату, обрывки слов, которые не должны были иметь никакого смысла, но каким-то образом говорили о многом.

Желание воспламенило его кровь, заполняя душу и сознание, вытесняя разум. Ему нужно было больше. Он хотел эту женщину, как никогда никого не хотел до нее. Одежда мешала. Ему до умопомрачения хотелось почувствовать тепло и мягкость ее кожи, которая дразнила его своим неотразимым благоуханием.

Он отыскал пояс ее халата, развязал его и, раздвинув махровую ткань, нашел под ней шелковистую