этот мужчина исключительно ей интересен и занимает все ее мысли — во всяком случае, в данный момент. Когда же Дево что-то сказал и оба они дружно рассмеялись, сердце Эмиля сжалось от боли. Этот смех слишком многое говорил о взаимоотношениях молодых людей, об их чувствах. Когда зазвенел колокольчик, извещавший всех участников об открытии выставки для широкой публики, Дево попрощался с Габриэль, и они расстались, все еще улыбаясь друг другу. Причем лицо жены хранило выражение какой-то таинственной печали. Эмиль повернулся и пошел назад в зал, где выставлялись образцы его пряжи. Он так и не смог собраться с духом и подойти к жене в этот момент.

Габриэль же вновь окинула пристальным взглядом свои витрины, она постаралась взглянуть на экспонаты глазами Николя. Искрящиеся, переливающиеся и блестящие шелка, казалось, излучали свет. В центре ее экспозиции висел образец насыщенного фиолетового цвета с изображением золотых орлов в полете, с глазами, мерцающими, как драгоценные каменья, и отчетливо выписанным, словно тонкой кисточкой, оперением. Такая ткань годилась для отделки парадных помещений. Вокруг этого образца расположились, словно волны бушующего океана вокруг островка, роскошные шелка различных оттенков — начиная от гелиотропового и заканчивая лиловым. Создавалось впечатление, будто орлы летели над волнующимся морем, серебристая пена которого принимала причудливые очертания разных узоров, оттененных алыми и розоватыми всполохами. Эффект был просто поразительным.

Анри, который уже закончил изучение прейскуранта, поднял голову и вопросительно взглянул на приближающуюся к нему сестру.

— Ну и что ты думаешь о представленных на выставке экспонатах?

— Я думаю, что наиболее серьезную конкуренцию на сегодняшний день нам может составить лишь один господин Дево.

Анри обиженно засопел. Это была первая большая текстильная выставки в Лионе за последние несколько лет. Последняя, сравнимая с нынешней по масштабу, проходила в 1789 году, незадолго до того, когда вся Франция была объята пожаром Революции и на Лион обрушились неисчислимые беды. Уже тогда шелк Дево зарекомендовал себя с лучшей стороны, доказав свою конкурентоспособность. Луи Дево получил специальный приз за представленное на выставке шелковое золотистое покрывало, которое предназначалось для Марии Антуанетты, однако судьба распорядилась по-своему, и события приняли трагический оборот. Впрочем, именно в последнем обстоятельстве Анри находил утешение — он злорадствовал по поводу того, что отмеченному наградой выставки шелку так и не суждено было отразиться в зеркалах Версаля.

— Ты сама будешь виновата, если Дево переманит наших заказчиков к себе. Если бы ты вовремя послушалась меня, этого бы не случилось, — и Анри бросил презрительный взгляд на витрину Дома Рощей. Орлы! Но клиенты предпочитают голубей, райских птиц или, в крайнем случае павлинов, однако никак не имперских орлов, которым нечего было делать в гостиной добропорядочного буржуа средней руки. Изображение орлов — этого символа могущества Древнего Рима — ввел в обиход Император, пытавшийся возродить имперские традиции в стране. Анри, конечно, ничего не имел против такого рода атрибутики — но все хорошо на своем месте. Его недовольство сестрой не мешало ему быть горячим сторонником Бонапарта с того самого момента, когда корсиканец продемонстрировал свою страсть к роскоши. Однако Анри не мог примириться с тем, что его сестра, отдавая предпочтение некоммерческим узорам, значительно уменьшает их шансы получить заказы.

Однако, несмотря на мрачное настроение Анри и его плохие предчувствия, день прошел исключительно удачно. Витрины Рошей и Дево сразу же привлекли всеобщее внимание, прежде всего потому, что образцы тканей были изготовлены на станках Жаккарда. Анри был крайне удивлен, когда его стол со всех сторон окружили клиенты и продолжали толпиться в течение всего дня, так что вскоре книга приема заказов была исписана до последнего листа. Избрав в качестве главного узора изображение имперского орла, Габриэль попала в точку — так как этот новый для Франции символ еще ни разу не был запечатлен на шелке. Представители деловых кругов Лиона сразу же по достоинству оценили ее новаторство. Шелкопромышленники с надеждой взирали на Наполеона, видя в нем источник силы государства и в то же время правителя, заинтересованного в возрождении текстильной промышленности. Поэтому выставленный Габриэль на центральном месте своей экспозиции образец с имперской символикой вызвал всеобщее одобрение.

Бонапарт, завоевавший к тому времени пол-Европы, объединил под трехцветным французским флагом миллионы иноплеменников, вследствие чего на выставку прибыло множество купцов и поставщиков из ранее независимых стран, которые занимались поиском тканей с новой политической символикой, спрос на которую среди их богатых соотечественников был велик.

Именно эти коммерсанты засыпали Рошей и Дево заказами на изготовление тканей с имперской символикой, благо подобные образцы были выставлены в их витринах.

Один из самых выгодных заказов неожиданно сделал какой-то американец. Его молодое государство выбрало своим национальным символом орла, отличающегося силой, мощью и острым зрением. Он заказал Габриэль большое алое полотнище из атласа с одним единственным орлом посередине, вытканным золотыми нитями. Американец даже сделал набросок для Габриэль, чтобы она поняла, чего он хочет, и в точности выполнила заказ. Кроме того, он сделал несколько личных заказов для своих родственниц на изготовление шелковых тканей для дамских нарядов. Лионский текстиль так высоко ценился в Америке, что американцы подчас брали оплату за свои услуги и товары не деньгами, а шелком. Конечно, процветала и контрабанда; ни для кого не было секретом, что под покровом ночи тысячи рулонов прекрасного шелка переправлялись через пролив в Англию, несмотря на то, что Франция находилась с этим государством в состоянии войны.

Элен выбралась на выставку только во второй половине дня. Образцы Дома Рошей поразили ее своей необычностью, но она вполне одобрила замысел Габриэль.

— Насколько я могу судить, ты и Николя решили штурмом взять неприступную крепость Большой Фабрики, — сказала она, обращаясь к Габриэль, которая решила перевести дух от бесконечных вопросов и расспросов посетителей выставки, осаждавших ее целый день. — Я уже успела поговорить с Николя по дороге в твой зал, и он познакомил меня с месье Жаккардом. Они оба скоро обещали прийти сюда. Да вот, кстати, и они!

Внезапно все присутствующие в зале люди начали рукоплескать вошедшему в него, седовласому человеку. А пример подала Элен, первой захлопав в ладоши знаменитому изобретателю. С первых же слов, обращенных к ней Жозефом Жаккардом, ей очень понравился этот человек. Она испытывала к нему чувство благодарности за то, что его изобретение освободило детей от тяжелого труда. Не его вина, что другие шелкопромышленники до сих пор не последовали примеру Габриэль и Николя. Но теперь уже никто не сможет отрицать высокого качества их шелка — ткани, изготовленной на новых станках. Люди рукоплескали Жаккарду и расступались перед ним, давая ему дорогу, поскольку давно жаждали увидеть знаменитого человека, слух о приезде которого на выставку уже облетел все залы. Он же, по-видимому, был несколько испуган всей этой шумихой и заметно робел. Но видя, что в зал стекается все больше народа и аплодисменты переходят в настоящую овацию, он начал раскланиваться и улыбаться, благодаря собравшихся за теплый прием и признание, которого он так долго ждал. Лион был его родным городом, и поэтому он был рад такому отношению земляков к себе.

Габриэль выступила вперед и сделала глубокий реверанс.

— Это большая честь для меня познакомиться с вами, мадам Вальмон, — произнес Жаккард после того, как Николя представил ему Габриэль и учтиво поцеловал ее руку.

— Сегодня знаменательный день в истории Лиона, месье Жаккард, — сказала она. — Позвольте мне одной из первых выразить вам большую благодарность за все то, что вы сделали для текстильной промышленности!

И с этими словами Габриэль повела Жаккарда к своим витринам. Анри, почуяв, что ветер переменился, быстро встал, чтобы приветствовать изобретателя, которого сестра подвела к нему. Он не заметил Николя, который немного приотстал, беседуя с Элен и не желая нарываться на неприятности и портить тем самым счастливый для Габриэль день.

Жаккард провел у витрин Рошей почти целый час. Прежде чем уйти, он сам напросился на приглашение посетить ткацкую фабрику Габриэль в ближайшее время. Когда он покидал зал, публика разразилась еще более дружными аплодисментами, и Элен, зачинщица овации, находившаяся сейчас в