началась.
Мариэтте, стоявшей за одной из нижних решеток, которые располагались, подобно окнам, по обе стороны церкви, очень хорошо был виден Аликс, склонившийся в молитве, разумом сосредоточившийся на небесах, в то время как его сердце наполняло земное — она, единственная и любимая Мариэтта. И когда она запела сольную партию, юноша не мог не узнать этот неповторимый голос.
Когда месса закончилась, Мариэтта чуть поотстала от колонны товарок, спешивших в Оспедале. Она сделала вид, что никак не может отыскать куда-то запропастившийся очень важный лист партитуры, на самом деле спрятанный у нее на груди. И Аликсу тоже повезло: Жюль вдруг пожелал более детально ознакомиться с церковными сокровищами. С напускным безразличием Аликс приблизился к массивной деревянной скамье у стены и незаметно положил ключ, как они и условились с Мариэттой еще в кофейне. Молодой человек покинул церковь в сопровождении своего наставника, и Мариэтта незаметно забрала ключ.
На Рива делья Скьявони, когда Жюль с Аликсом поднимались по ступеням мостика, перекинутого через канал, навстречу им вышел хорошо одетый мужчина в белом завитом парике: И Жюль, и ой почти одновременно узнали друг друга, они были знакомы с давних пор, еще со времен Версаля, хотя и не виделись очень много лет.
— Неужели это он? — воскликнул изумленный Жюль. — Мсье маркиз де Герар!
— Мсье граф де Марке, если не ошибаюсь! — Они сердечно приветствовали друг друга, и тут маркиз обратил внимание на Аликса. — А кто этот молодой человек? Ваш племянник, или, может быть, ваш сын от второго брака?
Жюль вынужден был проглотить похожее на обиду чувство.
— Нет, ни то, ни другое. Прошедшие годы не принесли мне такого счастья. Разреши представить тебе мсье Дегранжа, одного из моих учеников, которого я имею честь сопровождать в его Большом турне.
Когда он объявил во всеуслышание, что нанялся в домашние учителя к нуворишам из буржуазии, он был готов к убийственной иронии и уже собирался дать окорот этому маркизу и чинно шествовать дальше. Но этого не потребовалось. Напротив, старый приятель-аристократ, вежливо поприветствовав Аликса, принялся рассказывать о том, что они с женой сейчас вынуждены жить в Венеции, поскольку в Версале он стал жертвой какой-то вероломной интриги и впал в немилость у короля.
— Ты должен придти к нам отужинать вечером и вы, мсье, тоже, — сказал маркиз, заканчивая разговор. — И захватите с собой и вашего второго молодого человека. Моя жена будет в восторге вновь встретиться с вами, мсье граф. У нас тут целый цветник, сплошные внучки, которые с удовольствием встретят мсье Дегранжа и его приятеля-партнера для танцев. Когда вы придете к нам, то увидите, что мы здесь основали своего рода маленький Париж.
Упоминание о танцах сразу же навело Аликса на мысль, что из-за них придется поставить крест на сегодняшней встрече с Мариэттой, а этого он никак не мог допустить. Но что же делать? Может быть, он еще застанет ее в церкви? Юноша поспешно поклонился.
— Извините, мсье. Мне кажется, я позабыл трость в церкви. — И прежде, чем Жюль и его приятель виконт успели что-то сказать, он, круто повернувшись, почти бегом направился в сторону церкви Санта- Мария делла Пиета. Наставник принялся опровергать, что он, дескать, не брал с собой никакой трости в это утро, но Аликс даже не обернулся. Зайдя в церковь, он стянул с головы треуголку и огляделся — церковь пустовала, но в боковом приделе он заметил Мариэтту, уже взявшуюся за тяжелое кольцо ручки, чтобы открыть дверь.
— Мариэтта! Подожди! — Он поспешил к ней. — Ключ у тебя? — тяжело дыша, спросил он.
Она улыбнулась.
— У меня.
— Хорошо. — Он быстро заговорил. — К сожалению, планы изменились, и я не могу придти в переулок, но завтра в полночь я буду там непременно.
— До свидания! — Она чуть взмахнула рукой на прощание, и дверь за ней закрылась. Мариэтта поспешно спускалась по узкой лестнице, ведущей к Оспедале, и там, где раньше она прятала партитуру, теперь лежал ключ.
Маркиз вместе со своей супругой снимали роскошный Палаццо Кучино на канале Гранде. Сидя в гондоле, по пути к маркизу Жюль уверял Аликса и Анри, что их ожидает один из самых изысканнейших вечеров в их жизни.
— Никаких гротескных венецианских масок и карнавальных костюмов, — уверял он. — Никаких шпионов Совета Трех, рыщущих повсюду, и никакого вина, которое бы отдавало уксусом, никаких…
— …красавиц-венецианок, — закончил за него Анри.
— Я хотел сказать — никакого ореола таинственности и вообще никаких тайн. Все будет очень по- французски! — с этими словами он послал в пространство воздушный поцелуй.
Аликс подумал про себя, что его наставник ошибался — у него-то уж была тайна, да еще какая.
Вечер оказался именно таким, как и предполагал Жюль. Величина залов и пышность их отделки, а также помпезная мебель ничем не отличались от парижских. Явились около полусотни его соотечественников и соотечественниц, и ни на ком не было ни мантильи, ни масок, к которым Аликс уже успел привыкнуть. И за весь вечер никто и слова не произнес по-итальянски. Оркестр на галерее весь вечер играл одну лишь французскую музыку.
Маркиз и маркиза де Герар проявили себя гостеприимными хозяевами — кроме Аликса и Анри, находилось и еще несколько молодых людей, прибывших в Венецию с той же целью, что и они. Было еще много пожилых и не очень пожилых супружеских пар, а также и новоиспеченные супруги, отправившиеся в свадебное путешествие. Среди членов семьи маркиза де Герара присутствовали и те самые внучки, о которых он упоминал во время их первой встречи на мосту. Их оказалось в общей сложности пятеро, одна из них — замужняя и в сопровождении супруга, а возраст остальных колебался от девяти до девятнадцати лет, причем старшая умудрилась уже овдоветь, они выглядели очень милыми созданиями.
Аликса опекала именно девятнадцатилетняя вдова. Взяв Аликса под руку, она сопроводила его к ужину. Ему уже успели нашептать, что она вышла замуж довольно рано — в шестнадцать лет, за какого-то полумертвого старика, который год спустя отбыл в мир иной. Ее наряд и обилие драгоценностей говорили о том, что покойный муж недурно обеспечил ее, но в ее манерах не замечалось и следа высокомерия и безвкусицы. Вообще она производила впечатление женщины умной и скромной, с глазами газели, внимательно изучавшими молодого земляка из-под полуопущенных длинных ресниц; тонкие, изогнутые дугой брови и даже формально-однообразная прическа не портила впечатления. Возле уголка хорошенького маленького рта выделялась модная в те времена родинка, которая тоже лишь делала ее привлекательнее. По странному совпадению, у него тоже имелась такая же, но выше, на щеке, и она шутливо прокомментировала это совпадение, явно рассчитывая и на более глубокое сходство. Ее звали Луиза д'Онвиль.
У длинного, сверкавшего хрусталем стола Аликса вовлекли в светскую беседу, чему он несказанно обрадовался. Дама оказалась для него идеальным партнером для разговора, потому что его мысли, постоянно вращавшиеся вокруг Мариэтты, явно не располагали его к разным веселым проделкам и шуточкам, а ведь именно этого ожидали от него ее младшие сестры.
А вдове он понравился в свою очередь именно тем, что не пытался с ней заигрывать. Очень многие, едва познакомившись и убедившись, что она — вдова, либо очертя голову бросались флиртовать с ней или, наоборот, почуяв запах денег, немедленно приступали к сватовству. Воспоминания о прежнем браке с человеком намного старше ее, замкнутым, грубым и вульгарным, который обходился с ней, как существом безмозглым, все еще беспокоили молодую женщину. Она никогда не могла понять, почему отец, любивший ее больше всех, дав образование и воспитание не хуже, чем мужчинам, выбрал для нее такую партию? Возможно, все упиралось в деньги? В огромное наследство? Вполне вероятно, это так и было. И теперь беседа с Аликсом, в котором она видела собеседника, равного себе, явилась приятной неожиданностью.
— Так вы из Лиона, мсье Дегранж? — переспросила она после того, как несколько типов, сидевших поблизости, навострив ушки на макушке, с энтузиазмом отдались долгой беседе на научные темы, о каких-то там экспериментах, которые они не то совместно проводили, не то о них читали. — Мне знаком этот город по
