– Мечи, кимоно… все как у настоящего язычника… Может, ты теперь вообще предпочитаешь все языческое, а, кормчий?
– В этом прохладнее, лучше, чем в нашем, – смущенно ответил Блэксорн. – Я уже и забыл, что одевался по-другому, – столько всего случилось… Мне давали носить только это, вот я и привык. Никогда по- настоящему об этом не задумывался. Эта одежда, между прочим, намного удобнее.
– А мечи настоящие?
– Да, конечно, а почему бы нет?
– Нам не дают оружия! Никакого оружия! – Жан Ропер, казалось, злится, – Почему вам разрешают его носить? Словно какому-нибудь их самураю…
Блэксорн расхохотался.
– Ты не изменился, Жан Ропер, не так ли? Все такой же святоша? Ну, всему свое время, мы еще поговорим о моих мечах, но сначала – хорошие новости для вас. Послушайте, скоро мы снова будем в открытом море.
– Боже мой, что ты имеешь в виду, кормчий? – спросил Винк.
– Именно то, что сказал.
Раздался одобрительный рев и новый ворох вопросов и ответов:
– Я говорил, что мы выберемся!
– Я говорил, что Бог на нашей стороне!
– Дайте ему сказать – пусть кормчий расскажет! Наконец Блэксорн поднял руку. Он показал на женщин, которые не двигаясь стояли на коленях; когда на них обратили внимание, они сделались, казалось, еще более жалкими.
– Кто они?
Сонк рассмеялся.
– Это наши любовницы, кормчий. Наши проститутки, и дешевые, ей-богу, они стоят не больше пуговицы в неделю. У нас рядом их дом, и их еще много в деревне.
– Они тараторят, как горностаи, – вмешался Круук. А Сонк возразил:
– Они хоть маленькие и болтливые, но зато здоровые – сифилисом не больны. Вам нужна будет одна, кормчий? У нас у всех свои койки, мы не как обезьяны, – у нас у всех свои койки и комнаты…
– Попробуйте толстозадую Мэри, кормчий, она как раз для вас, – предложил Круук.
Всех перекрыл голос Жана Ропера:
– Кормчий не хочет ни одной из наших шлюх – у него есть своя. Так, кормчий?
Все оживились:
– Правда, кормчий? У тебя есть баба? Ну, расскажи нам, а? Эти обезьянки лучше всех остальных, да?
– Расскажи нам о своих шлюхах, кормчий, – Сонк опять почесал искусанное вшами место.
– Тут можно много чего рассказывать, но это дело личное. Чем меньше ушей, тем лучше, не так ли? Отправьте куда-нибудь своих женщин, и мы поговорим более откровенно.
Винк ткнул в них большим пальцем:
– Да черт с ними, а?
Женщины поклонились, пробормотали слова благодарности, извинились и вышли, тихонько закрыв за собой дверь.
– Сначала о корабле. Это невероятно. Я хочу поблагодарить вас – за все, что вы сделали, – и поздравить. Когда мы вернемся домой, я потребую, чтобы вам дали тройные доли премиальных за все, что вы сделали, а премия составит кроме… – Он заметил, что все удивленно смотрят друг на друга: в чем, мол, дело, про что это толкует кормчий?
Ван-Некк сконфуженно признался:
– Это не мы, кормчий. Это сделали люди короля Торанаги. Они все сделали, Винк только показывал им как, но мы ничего не делали…
– Что?!
– Нас не пускали на борт сначала. Кроме Винка, на борт не пускали никого, а он поднимался туда раз в десять дней или около того. Мы ничего не делали…
– Только один он, – подтвердил Сонк, – Джохан показал им.
– Но как ты объяснялся с ними, Джохан?
– А есть один самурай, который говорит по-португальски, так мы и разговаривали с ним – довольно прилично понимали друг друга. Этому самураю, Сато-сама, было поручено заниматься кораблем, когда мы приехали сюда. Он спросил, кто у нас офицеры, кто моряки, мы сказали про Джинселя, но он только артиллерист, обо мне и Сонке, который…
– Который самый плохой повар, который…
– Заткнись, ради Бога, Круук!
– Паршивец, ты не мог готовить на берегу, так устроился на корабль, ей-богу!
– Перестаньте, вы оба! – велел Блэксорн, – Продолжай, Джохан.
Винк продолжал:
– Сато-сама спросил меня, что с кораблем, и я объяснил ему, что корабль надо килевать и чистить, а также ремонтировать. Ну, я сказал им все, что знал, и они занялись им. Они неплохо выполнили килевание и почистили дно, проскребли его, как дом какого-нибудь принца, – самураи командовали, остальные обезьяны работали как демоны – сотни этих педерастов. Черт побери, кормчий, вы никогда не видели таких работников!
– Это верно, – согласился Сонк, – работали как демоны!
– Я делал все, что мог, до того дня… Боже мой, кормчий, вы правда думаете, что мы можем выплыть?
– Да, если будем терпеливы и если…
– Если этого захочет Бог, кормчий. Только тогда.
– Да-а, может быть, вы и правы… – протянул Блэксорн, не понимая, в чем дело, почему Ропер такой фанатик. Он нужен, все они нужны. И помощь Бога. – Верно, помощь Бога нам не помешает. – Он повернулся к Винку: – А как днище?
– Чистое и гладкое, кормчий. Они сделали все даже лучше, чем я мог подумать. Эти негодяи так ловки – как лучшие плотники, корабелы и канатчики в Голландии. Такелаж в порядке – полностью.
– Паруса?
– Кое-какие они смастерили из шелка – прочного, как брезент. И запасные. Они сняли наши и точно скопировали, кормчий. Пушки все в полном порядке, лучшего не пожелаешь, и все снова на борту, там же и порох, и ядра. Судно готово плыть, как только будет прилив, и даже ночью, – прямо сегодня, если потребуется. Конечно, в море оно еще не проверено, мы не знаем, как поведут себя паруса, если свежий ветер или шторм. Но я готов поставить на спор свою жизнь, что обшивка такая же крепкая, как в момент спуска на воду в Зейдер-Зе, – даже лучше, потому что дерево выдержано, слава Богу! – Винк перевел дыхание. – Когда мы выйдем в море?
– Через месяц. Или около того.
Они подталкивали друг друга локтями, переполненные радостью, и шумно провозглашали тосты за кормчего и за корабль.
– А что вражеские корабли? Здесь есть что-нибудь близко? Как насчет добычи, кормчий? – полюбопытствовал Джинсель.
– Много – ты о стольких и не мечтал. Мы все богачи.
Новые крики радости:
– Как раз вовремя!
– Богаты, да? Я куплю себе замок!
– Боже мой всемогущий, когда я вернусь домой…
– Богаты! Молодец, кормчий!
– Перебить кучу папистов? Хорошо, – осторожно сказал Жан Ропер. – Очень хорошо.
– Какой у вас план, кормчий? – задал вдруг вопрос Ван-Некк, и все сразу замолчали.
– Я перейду к этому через минуту. У вас есть охрана? Вы можете свободно ходить, когда вам захочется?
