– Мура-сан, пожалуйста, извините меня, но что вы решили с новыми налогами? – спросил он. Остальные тоже прекратили копать.

Мура продолжал копать так же методично и непрерывно.

– Что решать? Ябу-сама говорит: «Плати», так мы и заплатим, правда?

– Но Торанага-сама срезал наши налоги на четыре десятых, а теперь он наш сюзерен.

– Верно. Но господину Ябу снова отдали Идзу, а также Суругу и Тотоми – и снова сделали нашим повелителем, так кто же наш сюзерен?

– Торанага-сама. Конечно, Мура-сан, Тора…

– Ты хочешь пойти пожаловаться ему, Ниндзин? Да? Проснись, Ябу-сама наш сюзерен, как было всегда. Ничего не изменилось. И если он обложит нас налогом, мы его заплатим. Конечно!

– Но это заберет все наши запасы. Все их, – в голосе Ниндзина прорывалась ярость, но все знали, что он говорит правду, – даже тот рис, что мы украли…

– Рис, который мы спасли, – цыкнул на него Уо, поправив его.

– Даже с ним будет недостаточно, чтобы протянуть зиму. Мы продадим лодку или две…

– Мы не продадим лодки, – сказал Мура. Он воткнул свою лопату в грязь и вытер пот со лба, перевязал тесемку шляпы и снова начал копать. – Работай, Ниндзин. Это все выскочит у тебя из головы завтра.

– Как мы протянем эту зиму, Мура-сан?

– Мы еще должны протянуть лето.

– Да, – с горечью согласился Ниндзин. – Мы заплатили больше чем за два года налогов вперед, и этого еще недостаточно.

– Карма, Ниндзин, – сказал Уо.

– Война идет. Может быть, у нас появится новый хозяин, который будет лучше? – сказал еще один.

– Хуже он не будет – никто не может быть хуже.

– Не спорьте об этом, – сказал им всем Мура. – Вы живы – а вы можете умереть очень быстро, и тогда не будет Золотых Щелей, ни с зарослями, ни без них. – Его лопата наткнулась на камень, и он остановился. – Дай мне руку, Уо, старый дружище.

Вдвоем они вытащили камень из грязи. Уо шепнул тревожно:

– Мура-сан, что если святой отец спросит об оружии?

– Скажи ему. И еще добавь, что мы готовы – что Анджиро готово.

Они добрались до Ёкосе в полдень. Бунтаро уже перехватил Затаки в предыдущий вечер и, как и приказал Торанага, встретил его с подчеркнутой официальностью:

– Я просил его стать лагерем за деревней, к северу от нее, господин, пока не будет подготовлено место для встречи, – сказал Бунтаро. – Официальная встреча будет проведена здесь после полудня, если вам так захочется, – и он добавил в шутку, – я думаю, час козла будет самым удачным.

– Хорошо.

– Он хотел встретиться с вами вечером, но я отменил это. Я сказал, что вы будете «польщены» встретиться с ним сегодня или завтра, когда бы он ни пожелал, но не после того, как стемнеет.

Торанага что-то буркнул в знак согласия, но слезать со своей взмыленной лошади не стал. На нем были нагрудник, шлем и легкие бамбуковые доспехи, как и на его по-дорожному одетом эскорте. Он еще раз внимательно огляделся. Место было выбрано так, что засаду устроить было бы невозможно. На большом расстоянии не было ни домов, ни деревьев, где могли бы спрятаться лучники или мушкетеры. Сразу же на запад от деревни местность была ровная, постепенно повышаясь. С запада, севера и юга место было окружено деревней, над быстрой рекой был проложен мост. Здесь в узких местах река изобиловала водоворотами и камнями. На западе за Торанагой и его усталыми пропотевшими спутниками дорога круто поднималась к перевалу через хребет, скрытый в тумане в пяти ри отсюда. Вокруг везде возвышались горы, многие из них были вулканического происхождения, их вершины были покрыты туманом. В центре площадки на низких столбиках был специально устроен помост на двенадцать матов. В том, как он был построен, чувствовалась хорошая, неторопливая работа плотников. На татами друг против друга были положены две парчовые подушки.

– У меня поставлены люди там, там и там, – продолжал Бунтаро, показывая своим луком на все скалы с хорошим обзором, – вы можете обозревать окрестности на много ри во все стороны, господин. Хорошо обороняются также мост и вся деревня. Ваше отступление на восток обеспечивается еще большим количеством людей. Конечно, мост надежно перекрыт часовыми, и я оставил «почетную стражу» в сто человек в его лагере.

– Господин Затаки сейчас там?

– Нет, господин. Я выбрал для него и его придворных гостиницу на северной окраине деревни, достойную его ранга, и пригласил его понежиться в бане. Эта гостиница изолирована и охраняется. Я имел в виду, что вы приедете на курорт Чузензи завтра, и он будет вашим гостем, – Бунтаро указал на аккуратную, одноэтажную гостиницу на краю площадки, которая была обращена окнами в сторону с самым красивым видом, расположенную около горячего источника, бьющего из скалы и стекающего в естественную ванну. – Это ваша гостиница, господин. – Перед ней на коленях стояла группа людей, низко опустив головы, неподвижно склонившихся в их сторону. – Это староста и старейшины деревни. Я не знал, не потребуются ли они вам сразу же.

– Позже, – лошадь Торанаги устало заржала и вздернула голову, звякнув удилами. Он успокоил лошадь и, полностью удовлетворившись безопасностью места, сделал знак своим людям и спешился. Один из самураев Бунтаро подхватил поводья – самурай, как и Бунтаро, и все остальные, был в доспехах, вооружен и готов к бою.

Торанага с удовольствием потянулся и с хрустом расправил конечности, стараясь облегчить боль в сведенных судорогой спине и ногах. Он весь путь от Анджиро прошел одним форсированным маршем, останавливаясь только для замены лошадей. Остальной обоз под командой Оми – паланкины и носильщики – все еще был далеко позади, петляя по дороге, спускавшейся с перевала. Дорога из Анджиро сначала змеилась вдоль побережья, потом разветвлялась. Они направились по дороге, ведущей в глубь острова, и упорно двигались через девственные леса, изобиловавшие дичью, справа от них была гора Омура, слева – хребет Амади, пики вулканов которого вздымались почти на пять тысяч футов. Езда обрадовала Торанагу – наконец какое-то дело! Часть пути проходила через такие отличные места для соколиной охоты, что он пообещал себе поохотиться по всему Идзу.

– Хорошо, очень хорошо, – сказал он, наблюдая деловую суету людей, – вы все прекрасно устроили.

– Если вы хотите оказать мне милость, господин, я прошу вашего разрешения разделаться с господином Затаки и его людьми немедленно.

– Он оскорбил вас?

– Нет, напротив, его манеры достойны любого придворного, но флаг, с которым он едет, это флаг измены.

– Терпение. Как часто я должен говорить вам это? – сказал Торанага, но не очень сердито.

– Боюсь, что всю жизнь, господин, – мрачно ответил Бунтаро, – прошу вас, извините меня.

– Вы же были ему другом.

– Он был и вашим союзником.

– Он спас вам жизнь в Одаваре.

– Тогда мы воевали на одной стороне, – уныло сказал Бунтаро, потом взорвался:

– Как он мог так поступить с вами, господин? Ваш собственный брат! Разве вы не любили его, не были с ним в одних рядах? – всю его жизнь?

– Люди меняются, – Торанага внимательно осмотрел помост. Со стропил над помостом свисали изысканные шелковые занавески, украшавшие платформу. Кисточки из парчи, гармонировавшие с подушками, тянулись вокруг помоста в виде очень красивого оформления, более крупные кисточки были и на