чувствовали клеймо через шелк его кимоно. Я сгорала от стыда за него, хорошего человека, с которым этого делать не следовало.

И я тоже испачкана?

Нет, конечно, нет, просто стыдно перед ним. И мне стыдно показать это Оми-сану».

Потом она услышала, как Мама-сан снова говорит:

– Дитя, дитя, оставь мужчинам их мужские дела. Смех – наше лекарство от них, от мира, богов и даже старости.

– Кику-сан?

– Да, Анджин-сан?

– Я сейчас ухожу.

– Да. Давайте выйдем вместе, – сказала она.

Он нежно взял ее лицо своими грубыми ладонями и поцеловал:

– Спасибо тебе. Не хватает слов для благодарности.

– Это мне следует благодарить вас. Пожалуйста, позвольте мне сделать это, Анджин-сан. Давайте сейчас выйдем вместе.

Она позволила Ако последний раз прикоснуться к своим волосам, оставив их распущенными, повязала пояс на свежем кимоно и вышла вместе с ним.

Кику шла рядом с ним, что было ее правом, в отличие от жены или наложницы, дочери или служанки, которые должны были идти на несколько шагов сзади. Он сразу положил руку ей на плечо, и это ей не понравилось, так как они больше не были наедине в ее комнате. Потом у нее появилось внезапное ужасное предчувствие, что он поцелует ее при всех у ворот – это, как говорила Марико, было обычаем у чужеземцев. «О, Будда, пусть этого не случится», – подумала она, чуть не упав в обморок от испуга.

Его мечи лежали в приемной. По обычаю, все оружие оставалось под стражей, за пределами комнаты для удовольствий, чтобы избежать ссор со смертельным исходом между клиентами и чтобы не дать кому- нибудь из дам покончить с собой. Не все дамы Ивового Мира были счастливы или удачливы.

Блэксорн засунул мечи за пояс. Кику поклонилась ему через веранду, где он одевал свои сандалии, Дзеко и другие собрались, чтобы тоже поклониться почетному гостю. За воротами были деревенская площадь и море. Там слонялось много самураев, среди них был и Бунтаро. Кику не видела Оми, хотя и была уверена, что он откуда-нибудь наблюдает за ними.

Анджин-сан казался таким высоким, а она такой маленькой рядом с ним. Они пересекали двор, когда одновременно увидели Оми. Он стоял около ворот.

Блэксорн остановился:

– Доброе утро, Оми-сан, – сказал он ему как другу, не зная, что Оми и Кику были более, чем друзья. «Откуда он может это знать? – подумала она. – Никто не говорил ему – почему ему должны были сказать? И какое это имеет значение?»

– Доброе утро, Анджин-сан, – голос Оми тоже был дружелюбен, но она заметила, что его поклон был только обязательной вежливостью. Его угольно-черные глаза посмотрели на нее, она поклонилась, улыбнувшись своей безукоризненной улыбкой:

– Доброе утро, Оми-сан. Вы оказали честь нашему дому.

– Благодарю вас, Кику-сан.

Она чувствовала его изучающий взгляд, но притворилась, что ничего не замечает, и скромно опустила глаза. С веранды за ними наблюдали Дзеко, служанки и свободные куртизанки.

– Я иду в крепость, Оми-сан, – говорил Блэксорн. – Все в порядке?

– Да, господин Торанага послал за вами.

– Надеюсь, что мы скоро увидимся.

– Взаимно.

Кику подняла глаза. Оми все еще смотрел на нее. Она улыбнулась ему своей лучезарной улыбкой и посмотрела на Анджин-сана. Он внимательно следил за Оми, потом, чувствуя ее взгляд, повернулся к ней и улыбнулся. Улыбка показалась ей напряженной:

– Извините, Кику-сан, Оми-сан, я уже должен идти. Он поклонился Оми. Тот ответил. Он прошел в ворота. Едва дыша, она пошла за ним. Движение на площади прекратилось. В полной тишине она увидела, как он поворачивается, и в один ужасный момент она поняла, что он собирается обнять ее. Но, к ее огромному облегчению, он не сделал этого, а только остановился, ожидая, как и следовало поступить цивилизованному человеку.

Она поклонилась ему со всей нежностью, которую только смогла собрать в себе, глаза Оми впились в нее.

– Благодарю вас, Анджин-сан, – сказала она и улыбнулась ему одному. По площади пронесся вздох. – Благодарю вас, – потом добавила, как было принято: – Пожалуйста, навестите нас снова. Я буду считать минуты до нашей следующей встречи.

Он поклонился с нужной степенью небрежности, высокомерно зашагал крупными шагами, как и положено самураю его ранга. Тогда, так как он очень уважительно обращался с нею и чтобы отплатить Оми за его излишнюю холодность при поклоне, вместо того чтобы сразу же вернуться в дом, она осталась стоять на том же месте и следила, как уходит Анджин-сан, оказывая ему еще большее уважение. Она ждала, пока он не оказался у дальнего угла, и видела, как он оглянулся и махнул ей рукой. Кику поклонилась очень низко, польщенная всеобщим вниманием и притворяясь, что не замечает его. И только когда он действительно скрылся, она вернулась обратно. Гордая и очень элегантная. И пока не закрылись ворота, все мужчины следили за ней, упиваясь ее красотой, завидуя Анджин-сану, который должен много значить для нее, если она так его провожает.

– Вы такая хорошенькая, – сказал Оми-сан.

– Я бы хотела, чтобы это было правдой, Оми-сан, – сказала она с улыбкой, менее лучистой, чем когда улыбалась Анджин-сану. – Хотите чаю, Оми-сама? Или позавтракать?

– С вами – да.

Дзеко со своим елейным голосом тут же присоединилась к ним:

– Пожалуйста, извините меня за плохие манеры, Оми-сама. Не позавтракаете ли с нами? Или вы уже сыты?

– Нет, – пока нет, но я не голоден, – Оми взглянул на Кику в упор, – вы уже ели?

Дзеко решительно прервала его:

– Позвольте принести вам что-нибудь, что не будет слишком недостойно вас, Оми-сама. Кику-сан, когда вы переоденетесь, вы присоединитесь к нам, да?

– Конечно, прошу меня извинить, Оми-сама, за появление в таком виде. Извините, – девушка выбежала, притворяясь счастливой, чего на самом деле она не чувствовала, Ако последовала за ней.

Оми сказал коротко:

– Я хотел бы провести с ней сегодняшний вечер.

– Конечно, Оми-сама, – ответила Дзеко с низким поклоном, тем не менее зная, что Кику будет занята:

– Вы окажете нам большую честь. Кику-сан счастлива, что вы оказываете ей милость.

– Три тысячи коку? – Торанага был возмущен.

– Да, господин, – сказала Марико. Они сидели на уединенной веранде в крепости. Дождь уже начался, но дневная жара еще не спала. Она чувствовала вялость, усталость и очень хотела, чтобы скорее пришла осенняя прохлада. – Извините, я не смогла больше торговаться с этой женщиной. Я говорила с ней почти до вечера. Извините, господин, но вы приказали мне заключить договор на прошлую ночь.

– Но три тысячи коку, Марико-сан! Это грабеж! – на самом деле Торанага был рад, что у него появилась новая проблема, которая немного отвлечет его от вставших перед ним вопросов. Христианский священник Тсукку-сан путешествует с Затаки, новоиспеченным регентом, что рождает новое беспокойство. Он проанализировал все маршруты нападения и отступления, каждый способ бегства, которые только можно было вообразить, и вывод был неутешителен: если Ишидо будет наступать быстро, он погиб.

«Я должен выиграть время. Но как?

Если бы я был Ишидо, я бы выступил сразу, не дожидаясь конца сезона дождей.