– До меня доходили слухи. Господин Ито – лучший выбор для Ишидо. Бедный глупец всегда радуется, когда его возносят, а потом снова оказывается носом в чужом анусе. У них собирается хорошая компания.

– Его голос погубит вас тем не менее.

– Если Совет состоится.

– А, так у вас есть план?

– У меня всегда есть план – или планы – разве вы не знаете? Но вот вы, каков у вас план, союзник? Если вы хотите ехать, то поезжайте. Если вы хотите остаться, оставайтесь. Выбирайте! – он пошел дальше.

Марико протянула Торанаге свиток, тесно исписанный иероглифами.

– Это все? – спросил он.

– Да, господин, – ответила она, недовольная теснотой каюты и вообще тем, что она опять находится на борту, даже если корабль и стоит в гавани. – Здесь повторяется многое из того, что есть в военном руководстве, но я записывала каждый вечер все, что происходило. Это почти как дневник всего, что случилось или было сказано с того времени, как вы уехали.

– Хорошо. Кто-нибудь еще читал его?

– Нет, насколько я знаю, – она стала обмахиваться веером. – Наложница Анджин-сана и слуги видели, как я писала, но я все время держала это под замком.

– И каковы ваши выводы?

Марико заколебалась. Она взглянула на дверь каюты и закрытый иллюминатор.

Торанага сказал:

– На борту только мои люди.

– Да, господин. Я только вспомнила, что Анджин-сан говорил, что на борту корабля нет секретов. Так что простите, – она задумалась на минуту, потом продолжала более уверенно. – Мушкетный полк выиграет одно сражение. Чужеземцы могут победить нас, если они высадятся, силой пушек и ружей. У нас должен быть военно-морской флот, как у них. Все знания, которыми обладает Анджин-сан, имеют для вас огромное значение, так что это должно держаться в секрете, это только для ваших ушей. В чужих руках это знание будет смертельно для нас.

– Кто еще в курсе того, что он рассказывает?

– Ябу-сан знает много, но Оми-сан знает больше – он более догадливый. Игураши-сан, Нага-сан и солдаты, конечно, понимают стратегию, не отдельные мелкие детали, и никто не постиг всего, что знает Анджин-сан о политике и вообще о мире. Ну, я больше всех остальных. Я записывала все, что он говорил, спрашивала, комментировала. Как могла. Конечно, он только рассказывал нам об определенных вещах, но его познания огромны и память почти совершенна. При его терпении он может дать вам точную картину мира, описать его обычаи, опасности… если он говорит правду.

– А он говорит правду?

– Я считаю, что да.

– Каково ваше мнение о Ябу?

– Ябу-сан – очень вспыльчивый человек без каких-либо угрызений совести. Он не ценит ничего, кроме своих собственных интересов. Долг, верность, традиция ничего для него не значат. Его ум вспыхивает до больших озарений, даже гениальности. Он одинаково опасен и как враг, и как союзник.

– Это все исправляемые качества. А что против него?

– Плохой администратор. Его крестьяне устроят бунт, если только получат оружие.

– Почему?

– Грабительские, незаконные налоги. Он берет семьдесят пять из ста частей риса, рыбы, всего остального. Он начал брать налог с головы, с земли, с лодки, с каждой продажи, с каждого барреля саке – в Идзу со всего берутся налоги.

– Может быть, я возьму его или его управляющего к себе в Кванто. Ну, то что он делает здесь, это его дело, у его крестьян никогда не будет оружия, так что нам нечего беспокоиться об этом. Я мог бы все еще использовать Идзу как базу, если будет необходимость.

– Но, господин, шестьдесят частей – официальный предел.

– Это был официальный предел. Тайко сделал его законным, но он мертв. Что еще о Ябу?

– Он умерен в еде, его здоровье, видимо, прекрасное, но Суво, массажист, говорит, что у него проблема с почками. У него есть любопытные привычки.

– Какие?

Она рассказала ему о Ночи Стонов.

– Кто сказал вам об этом?

– Суво. А также жена и мать Оми-сана.

– Отец Ябу тоже варил своих врагов. Трата времени. Но я могу понять, что ему иногда это нужно бывает делать. А его племянник, Оми?

– Очень проницательный. Очень умный. Очень способный. Абсолютно предан своему дяде.

– Семья Оми?

– Его мать соответственно очень плохо относится к Мидори, его жене. Жена – самурай, мягкая, сильная и очень хорошенькая. Все преданные вассалы Ябу-сана. В настоящее время у Оми-сана нет наложницы, хотя Кику, самая известная куртизанка в Идзу, почти стала его наложницей. Если бы он мог выкупить ее контракт, я думаю, он бы ввел ее в свой дом.

– Он поможет мне против Ябу, если мне это потребуется?

Она подумала об этом. Потом покачала головой.

– Нет, господин, я так не думаю. Я думаю, что он вассал своего дяди.

– Нага?

– Как самурай – лучше быть не может. Он сразу понял опасность Дзозен-сана и его людей для вас и блокировал все до тех пор, пока не проконсультировался с вами. При том, что он ненавидит мушкетный батальон, он тренирует свое войско так, что они добьются совершенства.

– Я думаю, он был очень глуп – стал марионеткой Ябу.

Она поправила складку на кимоно, промолчав.

Торанага обмахнулся веером. – Теперь что скажете об Анджин-сане?

Она ожидала этого вопроса, и вот он задан, все умные фразы, которые она подготовила, вылетели у нее из головы.

– Ну?

– Вы должны судить по этому свитку, господин. В некоторых вещах он непостижим. Конечно, его воспитание и происхождение ничего общего не имеют с нашими. Он очень сложный и вне нас – вне моего понимания. Он бывает очень открытым. Но с тех пор, как он попытался сделать сеппуку, он изменился. Он стал более скрытен. – Она рассказала о том, что сказал и сделал в этот вечер Оми. И об обещании Ябу.

– Ах, его остановил Оми – не Ябу-сан?

– Да, Оми.

– И Ябу следовал совету Оми?

– Да, господин.

– Так Оми его советник. Интересно. Но Анджин-сан, конечно, не ожидает, что Ябу сдержит свое обещание?

– Да, абсолютно.

Торанага засмеялся: – Как по-детски!

– Христианская «совесть» очень глубока в его душе, так что, извините, он не может избежать своей кармы, одна часть которой в том, что им в целом управляет ненависть к смерти тех, кого он называет «невинными». Несколько ночей он плохо спал и целыми днями едва разговаривал со всеми.

– Эта «совесть» есть у всех чужеземцев?

– Нет, хотя она должна была бы быть у всех чужеземцев-христиан.

– Он лишится когда-нибудь этой «совести»?

– Я так не думаю. Но до тех пор он будет беззащитен, как ребенок.