всегда, ответил: – Нет. Сначала я приму ванну. Потом саке и немного еды. И, как обычно, он ответил на ее поклон, прошел через коридор на заднюю сторону дома и вышел в садик, затем по извивающейся дорожке дошел до бани, сделанной из плетня, обмазанного глиной. Слуга взял его одежду, он вошел и сел нагишом. Другой слуга вымыл его щеткой, намылил, вымыл голову и сполоснул водой, чтобы смыть мыльную пену и грязь. Потом, уже совсем вымывшись, он потихоньку, так как вода была горячей, спустился в огромную ванну с железными стенками и лег.

– Боже мой, это прекрасно, – ликовал он, позволяя теплу проникать в мускулы; глаза его были закрыты, по лбу обильно бежал пот.

Послышался звук открывающейся двери и голос Суво: «Добрый вечер, хозяин», следом за этим полился поток японских слов, который он не мог понять. Но сегодня вечером он слишком устал, чтобы разговаривать с Суво. И ванна, как много раз объясняла ему Марико, «не только для очистки кожи. Ванна – это дар богов, завещанное нам богами наследство для радости и наслаждения».

– Помолчи, Суво, – сказал он, – сегодня вечером хочется подумать.

– Да, хозяин, – сказал Суво. – Прошу прощения, но вам следовало сказать: «Сегодня вечером я хочу подумать».

– Сегодня вечером я хочу подумать, – правильно повторил Блэксорн фразу по-японски, пытаясь удержать в голове почти непонятные для него звуки, радуясь, что его поправили, но слишком утомленный всем этим.

– Где книжка по грамматике и словарь? – спросил он Марико первым делом в то утро. – Ябу-сама позаботился об этом?

– Да. Пожалуйста, потерпите, Анджин-сан. Ее скоро привезут.

– Ее обещали прислать с галерой и солдатами. И не привезли. Солдаты прибыли, с ружьями, но без книг. Мне повезло, что вы здесь. Без вас ничего бы не получилось.

– Было бы трудно, но получилось бы, Анджин-сан.

– Как мне сказать: «Нет, вы все делаете неправильно! Вы должны все бегать как одна команда, целиться и стрелять как одна команда»?

– С кем вы говорите, Анджин-сан? – спросила она. Он снова почувствовал, как в нем поднимается неудовлетворенность:

– Это очень трудно, Марико-сан.

– О, нет, Анджин-сан, японский очень простой язык по сравнению с другими языками. Нет артиклей, нет «зе», «э» или «эн». Нет спряжений глаголов и инфинитивов. Все слова правильные, кончаются на «масу» и вы можете сказать все, что угодно, используя только настоящее время, если захотите. Для вопроса надо только добавить после слова «ка». Для отрицания надо только заменить «масу» на «масен». Что может быть легче? «Юкимасу» означает «я иду», но также и «вы, он, она, оно, мы, они идут или пойдут», или даже «могут сходить». Даже множественное и единственное числа одинаковы. «Тсума» означает жену или жен. Очень просто.

– Хорошо, какая разница между «я иду» – юкимасу и «они пошли» – юкимасу?

– В интонации, Анджин-сан, и самом тоне. Слушайте: юкимасу – юкимасу.

– Но они оба звучат как одно и то же.

– Ах, Анджин-сан, это потому, что вы думаете на вашем собственном языке. Поймите, японец должен думать по-японски. Не забывайте, что наш язык – язык неопределенный. Все очень просто, Анджин-сан. Просто измените ваше представление о мире. Японцы только изучают новое искусство, они отделены от всего мира… Это все так просто.

– Это все дерьмо, – пробормотал он по-английски и почувствовал себя лучше.

– Что вы говорите?

– Ничего. Но то, что вы говорите, не имеет смысла.

– Изучайте письменные знаки, – сказала Марико.

– Я не могу. Это слишком долго. Они не имеют смысла.

– Послушайте, они очень простые, Анджин-сан. Китайцы очень умные. Мы позаимствовали у них письмо тысячу лет назад. Смотрите, этот иероглиф, или символ, обозначает «свинья».

– Он не похож на свинью.

– Однажды так обозначили, Анджин-сан. Давайте я вам покажу. Вот. Добавьте иероглиф «крыша» над «свиньей» и что мы имеем?

– Свинья и крыша.

– Но что это обозначает? Новый иероглиф?

– Я не знаю.

– «Дом». Раньше китайцы считали, что свинья под крышей и была дом. Они не буддисты, они едят мясо, поэтому свинья для них, крестьян, представлялась богатством, отсюда и хороший дом. Отсюда и иероглиф.

– Но как это сказать?

– Это зависит от того, китаец вы или японец.

– Ох!

– Действительно, – засмеялась она. – Вот еще один иероглиф. Символ «крыша», символ «свинья» и символ «женщина». Крыша с двумя свиньями под ней обозначает «довольство». Крыша с двумя женщинами под ней означает «разлад». Понятно?

– Абсолютно нет!

– Конечно, китайцы не очень сведущи во многих вещах и их женщин не воспитывают так, как у нас. В их домах нет согласия, верно?

Блэксорн думал сейчас об этом, на двадцатый день своего нового рождения. Нет. Здесь не было разлада. Фудзико была преданной домоправительницей, и вечерами, когда он шел спать, футоны уже были перестланы, она сидела на коленях около них, терпеливо, безмолвно. На Фудзико было спальное кимоно, похожее на дневное, только более мягкое и с одним свободным пояском вместо жесткого оби на талии.

– Благодарю вас, госпожа, – говорил он, – спокойной ночи.

Она кланялась и молча уходила в комнату через коридор, рядом с той, где спала Марико. Тогда он залезал под тонкую шелковую москитную сетку. Раньше он таких никогда не видел. Там он с удовольствием растягивался на спине, слушая жужжание насекомых за сеткой, и думал о Черном Корабле, о том, как важен Черный Корабль для Японии.

Без португальцев не было бы торговли с Китаем. И не было бы шелка для одежды и этих сеток. Даже сейчас, когда влажный сезон только начинался, он знал им цену.

Если ночью он начинал ворочаться, почти тут же служанка открывала дверь, чтобы спросить, не надо ли ему чего-нибудь. Один раз он не понял. Он отмахнулся от служанки, вышел в сад и сел на ступенях, глядя на луну. Через несколько минут Фудзико, взъерошенная и заспанная, подошла и молча села позади него.

– Могу я чем-нибудь быть вам полезной, господин?

– Нет, спасибо. Пожалуйста, идите в постель. Она сказала что-то, чего он не понял. Он снова показал ей, что она может идти, Фудзико что-то резко сказала служанке, которая как тень ходила за ней. Вскоре пришла Марико.

– С вами все нормально, Анджин-сан?

– Да. Я не знаю, почему она побеспокоила вас. Боже мой, я только смотрю на луну, я не мог спать. Я только хотел немного подышать свежим воздухом.

Фудзико что-то запинаясь говорила Марико, ей было не по себе, она была огорчена раздражением, прозвучавшим в его голосе. – Она говорит, вы велели ей идти спать. Она только хотела сказать, что у нас не принято, чтобы жена или наложница спали, пока не спит их хозяин, вот и все, Анджин-сан.

– Тогда пусть она изменит свои обычаи. Я часто не сплю ночью. Просто так. Это морская привычка – я очень плохо сплю на берегу.

– Да, Анджин-сан.

Марико объяснила, и обе женщины ушли. Но Блэксорн знал, что Фудзико не ляжет спать и не уснет, пока он не спит. Она всегда была на ногах и ждала, когда бы он ни вернулся в дом. Иногда по ночам он ходил в одиночку по берегу. Даже хотя он и настаивал на том, что ему надо побыть одному, он знал, что за