Она впилась глазами в Ганта.

– Зачем?

– Зачем Баду надо было скрывать это, – вопросом на вопрос ответил Гант, – если только он…

– Гант! – вскричал Кингшип.

– Скрывать это? – повторила Мэрион. – Что это за слово? Он не скрывал этого; мы не слишком-то много говорили про учёбу, из-за Эллен; он просто не успел рассказать.

– Почему девушке, на которой он женится, не следует знать, что он два года провёл в Стоддарде, – не сдавался Гант, – если только он не был как-то связан с Дороти?

– Связан? С Дороти? – Она заглянула недоверчиво своими широко открытыми глазами в глаза Ганту, затем, медленно отведя взгляд, сощурившись, посмотрела на отца. – Что это значит?

Лицо Кингшипа нервно подёргивалось, как если бы на него бросало ветром пригоршни пыли.

– Сколько ты ему платишь? – ледяным голосом спросила Мэрион.

– Плачу ему?

– За вынюхивание! – взорвалась она. – За разгребание грязи! За подбрасывание грязи!

– Он сам пришёл ко мне, Мэрион!

– Ну да, он выскочил чисто случайно!

– Я увидел заметку в «Таймс», – сказал Гант.

Мэрион гневно посмотрела на отца.

– Ты клялся, что не будешь этого делать, – сказала она с горечью. – Клялся! Тебе никогда не придёт в голову задавать вопросы, затевать расследования, обходиться с ним, как с преступником. О, нет, не так уж и много!

– Я и не задавал вопросы, – пытался протестовать Кингшип.

Мэрион повернулась к ним спиной.

– Я думала, ты изменился, – сказала она. – На самом деле думала. Думала, тебе нравится Бад. Я думала, что я нравлюсь тебе. Но ты не можешь…

– Мэрион…

– Нет, не можешь, раз делаешь такое. Квартира, работа – и в то же время вот это идёт полным ходом.

– Ничего никуда не идёт, Мэрион. Клянусь…

– Ничего? Я в деталях сейчас расскажу тебе, какая тут затеяна возня. – Она снова повернулась к нему лицом. – Думаешь, я тебя не знаю? Он был «связан» с Дороти – это он считается тем, кто бросил её в беде? И он был «связан» с Эллен, а сейчас он «связан» со мной – и всё ради денег, ради твоих сокровищ. Вот каких степеней это достигло – у тебя в голове! – Она швырнула ежегодник ему в руки.

– Вы не правильно это поняли, мисс Кингшип, – вмешался Гант. – Это у меня в голове, не в голове вашего отца.

– Видишь? – взмолился Кингшип. – Он пришёл ко мне сам.

Мэрион уставилась на Ганта.

– А кто вы такой? С чего вы решили, что это ваше дело?

– Я знал Эллен.

– Понимаю, – огрызнулась она. – Вы знаете Бада?

– Никогда не имел удовольствия.

– Тогда объясните мне, пожалуйста, что вы тут делаете, бросая на него обвинения у него за спиной!

– Это целая история…

– Вы сказали достаточно, – прервал его Кингшип.

– Вы ревнуете к Баду? – спросила Мэрион. – Это так? Потому что Эллен предпочла его вам?

– Именно, – подтвердил Гант сухо. – Меня снедает ревность.

– А вы слышали про законы о клевете? – наседала она.

Кингшип бочком пробирался к выходу, глазами делая знаки Ганту.

– Да, – согласилась Мэрион. – Вам лучше уйти.

– Одну минутку, – сказала она, когда Гант уже открыл дверь, собираясь выйти. – Теперь это прекратится?

– Здесь нечему прекращаться, Мэрион, – вздохнул Кингшип.

– Кто бы за этим ни стоял, – она посмотрела на Ганта, – это должно быть прекращено. Мы никогда не говорили про учёбу. И почему мы были должны, ведь Эллен?.. Для этого просто не пришло время.

– Хорошо, Мэрион, – сказал Кингшип, – хорошо. – Последовав за Гантом в коридор, он обернулся, чтобы закрыть за собой дверь.

– Это должно быть прекращено, – повторила она.

– Хорошо, – он замешкался, затем продолжил упавшим голосом: – Вы всё-таки придёте вечером, правда, Мэрион?

Она поджала губы. Задумалась на мгновенье.

– Потому что не хочу омрачать радость матери Бада, – наконец сказала она.

Кингшип закрыл дверь.

Они проследовали в аптеку на Лексингтон Авеню, где Гант взял кофе и вишнёвый пирог, а Кингшип – стакан молока.

– Пока нормально, – подытожил Гант.

– Что вы имеете в виду? – Кингшип уткнулся взглядом в бумажную салфетку у себя в руке.

– По крайней мере, мы знаем положение дел. Он не говорил ей про Стоддард. Теперь практически ясно, что…

– Вы слышали Мэрион, – возразил Кингшип. – Они не говорили про учёбу из-за Эллен.

Гант воззрился на него, слегка приподняв брови.

– Ну да, – медленно промолвил он, – этим можно успокоить её, ведь она влюблена в него. Но для парня не говорить своей невесте, где он учился…

– Но он же ничего ей не наврал, – запротестовал Кингшип.

– Они просто не говорили про учёбу, – саркастически усмехнулся Гант.

– Учитывая обстоятельства, думаю, это понятно.

– Точно. То обстоятельство, что он был знаком с Дороти.

– Вы не имеете права делать такие допущения.

Гант неторопливо помешал кофе, отпил. Добавил ещё сливок и ещё помешал.

– Вы её боитесь, да? – спросил он.

– Мэрион? Не будьте смешным, – Кингшип решительно поставил свой стакан с молоком на стойку. – Человек невиновен, пока его вина не доказана.

– Тогда мы должны отыскать доказательство, так ведь?

– Вот видите? Вы заранее предполагаете, что он проходимец.

– Я предполагаю чертовски куда более худшее, – сказал Гант, поднося вилкою ко рту кусок пирога. Проглотив его, спросил: – Что вы собираетесь делать?

Кингшип снова уставился на бумажную салфетку.

– Ничего.

– Вы позволите им пожениться?

– Я не смог бы их удержать, даже если бы хотел. Им обоим уже больше двадцати одного, разве не так?

– Вы могли бы нанять детективов. Еще четыре дня впереди. Они могли бы что-нибудь раскопать.

– Могли бы, – согласился Кингшип. – Если бы здесь было что раскапывать. Или Бад мог бы почувствовать слежку и сказать об этом Мэрион.