– Добрый вечер, Бад, – промолвил он.
5
День рождения Мэрион выпал на субботу в начале ноября. Утром она впопыхах провела уборку квартиры. А в час дня уже подходила к небольшому зданьицу в тихом ответвлении Парк Авеню. Не слишком приметная серебряная пластина у белых дверей извещала прохожих, что внутри помещается вовсе не кабинет практикующего психиатра и не студия художника-декоратора, а ресторан. Лео Кингшип ожидал свою дочь за белой дверью, покорно сидя на диване в стиле рококо времён Луи XV и листая предоставленный администрацией заведения экземпляр «Гурмана». Он отложил журнал в сторону, поднялся с дивана и поцеловал Мэрион в щёку, поздравляя её с днём рождения.
Сама бы она не выбрала для себя такую брошь; дизайн казался чересчур вычурным на её вкус. Её радость была, однако, искренней; каким бы этот подарок ни был сам по себе, Мэрион растрогало то, что отец на него решился. В прежние времена потолок щедрости Лео Кингшипа в дни рождения дочерей не поднимался выше стодолларового купона для покупки в одном из универсальных магазинов на Пятой Авеню; вручение таких купонов автоматически входило в обязанности его секретарши.
Расставшись с отцом, Мэрион провела сколько-то времени в салоне красоты, а затем вернулась к себе домой. Ближе к вечеру тишину в её квартире нарушил дверной звонок. Она нажала кнопку отпирания замка внизу. Через несколько минут посыльный стоял у порога квартиры, драматически задыхаясь, как если бы принёс что-нибудь гораздо тяжелее коробки из цветочного магазина. Чаевые в размере четвертака успокоили его дыхание.
В коробке, под зелёной вощёной бумагой, находилась белая орхидея, укреплённая на заколке. Сопроводительная карточка была немногословна: «Бад». Встав перед зеркалом, Мэрион прикладывала цветок на пробу то к волосам, то к запястью, то к плечу. Затем она прошла на кухню и поместила растение в его коробке в холодильник высотой примерно в половину человеческого роста, перед тем сбрызнув водой тропические лепестки, похожие на пальцы со вздувшимися венами.
Он пришёл ровно в шесть. Дважды быстро надавив кнопку рядом с именной табличкой Мэрион, он замер в ожидании перед дверью. Он успел стянуть с руки перчатку серой замши – чтобы смахнуть пушинку с лацкана своего тёмно-синего пальто – прежде, чем послышались шаги приближающейся хозяйки. Распахнулась занавешенная изнутри тёмной портьерой дверь, и появилась Мэрион, сияющая, с белою звездой орхидеи, приколотой к чёрной материи пальто. Они взялись за руки. Поздравив её с днём рождения и пожелав самого большого счастья, он поцеловал её в щеку, так, чтобы не смазать помаду у неё на губах, которая, как он успел заметить, была уже не столь светлой, как в день их первой встречи.
Они направились в котлетную на 52-й улице. Цены в меню, хотя и куда более низкие, чем в ресторанчике, где она заказывала себе ланч, показались Мэрион непомерными, потому что она смотрела на них глазами Бада. Она предложила, чтобы выбор блюд для них обоих сделал он. Они взяли луковый суп и отбивные, предварив их шампанским – «За тебя, Мэрион». По окончании трапезы, положив восемнадцать долларов на поднос официанта, Бад перехватил мимолётную недовольную гримаску Мэрион.
– Но ведь это твой день рождения, так ведь? – сказал он с улыбкой.
Потом на такси они подъехали к театру, где давали спектакль «Святая Джоанна». Их места были в шестом ряду партера, посредине. Во время антракта Мэрион была необычно разговорчива, её кроткие глаза серны сверкали, когда она рассуждала о Шоу и игре актёров и знаменитости, сидевшей прямо впереди них. Весь спектакль они не переставая держались за руки.
По завершению спектакля – поскольку, сказала она себе, Бад и так уж истратил столько денег за вечер – Мэрион предложила прогуляться до её дома пешком.
– Я чувствую себя пилигримом, в конце концов допущенным в священный храм, – сказал он, вставляя ключ в скважину замка. Ключ и дверную ручку он повернул одновременно.
– Ничего сверхъестественного там нет, – возразила Мэрион живо. – На самом деле. Говорят, две комнаты, а, пожалуй, всего одна, ведь кухонька такая тесная.
Он распахнул дверь, вытащив ключ из скважины, передал его Мэрион. Она шагнула внутрь и прикоснулась к выключателю на стене рядом с косяком. Рассеянный свет ламп заполнил помещение. Он вошёл следом за ней, закрыв за собою дверь. Она повернулась к нему, чтобы видеть его лицо. Окинув внимательным взглядом обстановку – тёмно-серые стены, голубые и белые полосатые драпировки, мебель из осветлённого дуба, он пробормотал себе под нос что-то одобрительное.
– Очень тесная, – сказала Мэрион.
– Но уютная, – ответил он. –
– Спасибо. – Она отвернулась от него, расстёгивая заколку орхидеи, чувствуя внезапную неловкость, такую же, как в тот день, когда они повстречались впервые. Положила заколку на бюро и начала снимать пальто. Он кинулся помогать ей.
– Чудесная мебель, – сказал он, оставаясь у неё за спиной.
Механически она повесила оба пальто в шкаф и повернулась к зеркалу над бюро. На ощупь приколола орхидею к своему кирпичного цвета платью, глядя в зеркало не на себя, а на отражение Бада. Он стоял в центре комнаты. Склонившись к кофейному столику, он поднял с него квадратную медную пластину. По его бесстрастному лицу, обращённому в профиль к Мэрион, невозможно было понять, нравится ли ему этот предмет или нет. Мэрион замерла в ожидании вердикта.
– М-м-м, – промычал он, наконец, одобрительно. – Подарок отца, я полагаю.
– Нет, – ответила Мэрион, продолжая смотреть в зеркало. – Это мне подарила Эллен.
– А-а. – Покрутив пластину в руках, он положил её обратно на столик.
Теребя рукою воротник платья, Мэрион отвернулась от зеркала. В три пружинистых шага Бад пересёк комнату, остановившись перед низеньким книжным шкафом, и принялся рассматривать картину на стене над ним. Мэрион внимательно следила за его реакцией.
– Наш старый друг Демут, – заметил он. Улыбнувшись, оглянулся на неё. Она тоже улыбнулась в ответ. Он снова уставился на картину.
После секундного колебания Мэрион присоединилась к нему, встала рядом.
– Никак не мог понять, почему изображение зернового элеватора он назвал «Мой Египет», – признался Бад.
– А это на самом деле так? Я и не думала.
– Тем не менее, прекрасная картина. – Он повернулся к Мэрион. – Что такое? У меня, что, грязь на носу или?..
– Что?
– Ты так смотрела…
– О-о. Нет. Хочешь чего-нибудь выпить?
– М-м-м-хм.
– Ничего кроме вина нет.
– Отлично.
