Они сидели в кабинке отделанного чёрным деревом коктейль-бара гостиницы, наполненного тихими звуками фортепьяно, и пили виски-сауэр. Разговор не клеился, Эллен с трудом вытягивала слова из Пауэлла, который как будто намеренно медлил с ответами, осторожничал. Взвинченное оживление, в котором он начал вечер, слетело с него, когда они проходили мимо здания Муниципалитета, вернулось к нему опять, когда они вошли в отель, и теперь неуклонно угасало, всё больше и больше с каждой минутой, проведённой ими в обтянутой красной кожей кабинке.

Заговорили про работу. Пауэллу не нравилась его нынешняя работа. Уже два месяца он был барменом и планировал тотчас уволиться, как только найдёт что-нибудь получше. Он копил деньги на летний учебный тур по Европе.

Что он изучал? Профилирующим предметом у него был английский. Что он собирался делать по окончании университета? Он пока ещё не решил окончательно. Может быть, пойти в рекламный бизнес или в издательское дело. Его планы на будущее казались пока самыми приблизительными.

Потом заговорили про девушек.

– Меня мутит от студенток, – сообщил он. – Никакой зрелости – всё воспринимают слишком всерьёз.

Эллен подумала, что, потянув за эту ниточку, можно выйти прямо на вопрос типа: «Ты слишком важное значение придаёшь сексу. Если вы нравитесь друг другу, что плохого если у вас дойдёт до постели?» Однако поняла, что так просто разговорить его не получится. Казалось, что-то тревожит его. Он осторожно взвешивал свои слова, изгибая в своих беспокойных длинных пальцах соломинку уже третьего стакана.

– Стоит позволить сесть им на шею, – рассуждал он с затуманенным взором, – и так просто их уже не стряхнуть. – Он посмотрел на свою руку. – Наломаешь таких дров.

Эллен закрыла глаза; её лежавшие на гладкой черной поверхности стола руки покрылись испариной.

– И ничего не поделаешь, их тоже жалко, – продолжал он, – но в первую очередь надо беспокоиться о себе.

– Их – это кого? – спросила она, по-прежнему с закрытыми глазами.

– Тех, кто вешается нам на шею. – Он громко шлёпнул ладонью по столу. Эллен открыла глаза. Улыбаясь, он доставал сигареты из пачки, лежавшей на столе. – Главная моя беда – слишком увлёкся виски-сауэр, – сказал он. Поднёс нетвёрдою рукой спичку к её сигарете. – Давай поговорим о тебе.

Она рассказала ему выдуманную историю про школу секретарш в Де-Мойне, в которой директором был пожилой француз, швырявшийся в учащихся комками жёванной бумаги, когда они отвлекались на уроке. Когда она закончила свой рассказ, Пауэлл сказал:

– Послушай, давай уйдём отсюда.

– Ты хочешь сказать, в другой ресторан? – спросила Эллен.

– Если ты хочешь, – сказал он без энтузиазма.

Эллен потрогала своё пальто, лежавшее рядом на стуле.

– А ничего, если никуда не пойдём? Лично я бы… Я сегодня так рано встала.

– О'кей, – согласился Пауэлл. – Провожу тебя до дверей твоего номера. – На лице у него снова появилась та нервная улыбка, с которой он встретил её в фойе.

Она стояла, прислонившись спиной к двери номера, в руке держа ключ с латунной биркой.

– Большое спасибо, – сказала она. – Это был по-настоящему приятный вечер.

Он попытался обнять её той рукой, на сгибе которой лежали оба их пальто. Губами потянулся к её губам, но она уклонилась в сторону, и поцелуй пришёлся в щёку.

– Не будь недотрогой, – пробормотал он полусонно. Схватил её за подбородок и крепко поцеловал в губы.

– Давай зайдём внутрь – выкурим по последней сигарете, – предложил он.

Она помотала головой.

– Эвви… – его рука лежала у неё на плече.

Она снова помотала головой.

– Честное слово. Я до смерти устала.

Это был отказ, но увещевающие нотки в её голосе давали понять, что всё может быть по-другому в следующий раз.

Он поцеловал её ещё раз. Она попыталась сбросить его руку со своего плеча.

– Пожалуйста… кто-нибудь может…

Продолжая удерживать её, он слегка откинулся назад и улыбнулся ей. В ответ она тоже улыбнулась, постаравшись, чтобы эта улыбка вышла столь же широкой и сияющей, как та, которой она одарила его в аптеке.

Уловка сработала. Как если бы проводом под напряжением коснулись обнажённого нерва. Снова тень скользнула по его лицу.

Он привлёк её к себе теснее, обнимая обеими руками, а подбородок положив ей на плечо, как будто, чтобы не видеть её улыбки.

– Я всё ещё напоминаю тебе о той девице? – поинтересовалась она. И тут же: – Наверняка, она была из тех, с кем ты тут же расстался.

– Нет, – возразил он. – Мы долго были вместе. – Он снова отшатнулся назад. – Кто сказал, что я тут же с тобой расстанусь? На завтрашний вечер у тебя есть какие-нибудь планы?

– Нет.

– То же время, то же место.

– Если ты не против.

Он поцеловал её в щёку и снова прижал к себе.

– Что случилось? – спросила она.

– Ты о чём? – Она почувствовала вибрации его голоса у самого своего виска.

– О той девице. Почему ты её бросил? – Она старалась придать беззаботность, небрежность своим словам. – Может, я сумею чему-нибудь научиться на её ошибках.

– Ох… – Он замолчал.

Эллен уставилась на лацкан его пиджака, заворожённая повторяющимся узором серо-голубой ткани, видимым столь близко.

– Всё было в точности, как я говорил тебе там, внизу. Мы зашли слишком далеко. Пришлось рвать по живому. – Он тяжело вздохнул. – Она была очень незрелой, – добавил он.

Немного погодя, Эллен попыталась вырваться из его рук:

– Думаю, мне лучше…

Он снова приложился к ней своими губами; на этот раз поцелуй был затяжным. Не в силах сдержать отвращение, она закрыла глаза.

Высвободившись из его объятий, она повернулась к Пауэллу спиной, вставила ключ в замочную скважину.

– Завтра вечером в восемь, – повторил он. Ей всё-таки пришлось обернуться к нему, чтобы взять своё пальто с его руки, и тут уж ей не удалось спрятаться от его пристального взгляда. – Спокойной ночи, Эвви.

Она надавила рукою на дверь у себя за спиной и, заставив себя улыбнуться, сделала шаг назад.

– Спокойной ночи. – Она захлопнула дверь.

Пятью минутами позднее, когда она неподвижно сидела на кровати, всё ещё держа в руках пальто,