маленький с веснушками на носу Яша Райтман. Какие они счастливцы!

Игнат обернулся и посмотрел на Андрея. Только сейчас он заметил, что в Андрее что-то изменилось. Что именно, Игнат не мог сказать. Все вместе осталось прежним: та же мягкая походка, те же ловкие, словно он делал какой-нибудь фокус, движения рук; тот же спокойный, добродушный взгляд. И вместе с тем Андрей не был похож на того Андрея, с которым несколько месяцев назад Игнат выкладывал стены. Возмужал он, стал строже, подтянутее? Пожалуй, да. И немного вырос. Китель красиво облегал его фигуру, на форменной фуражке сиял краб, на рукаве — эмблема авиации. Чувствует ли Андрей радость от того, что он — будущий летчик? Конечно, чувствует! Но ни одним словом, ни одним намеком он не показывает этого Игнату. Словно не уходил он, Андр Юшка Степ-ын Ой, с лесов стройки, словно не снимал с себя измазанный кирпичной пылью фартук. И с Ольгой, и с Лизой, которая откровенно им любуется, он держится просто, нет у него и тени рисовки, всем своим видом он как бы говорит: «Никакой разницы между мной и Игнатом нет и быть не может. Форма? Но если ее наденет Игнат, он будет таким же, как и я, а может быть, и лучше…»

Высота — тысяча пятьсот метров! — голос в репродукторе будто настораживал зрителей. — Тысяча семьсот! Две тысячи! Летчик уменьшает скорость… Вы слышите, гул моторов стал тише… Парашютисты готовятся к прыжку… Внимание!..

Самолет слегка накренился влево, и из него посыпались черные точки. На какое-то мгновение зрители замерли. Прошла секунда, другая, третья. И вдруг в небе распустились белые тюльпаны! Покачиваясь, они вначале обгоняли друг друга, потом медленно стали опускаться вниз. Грянул оркестр, над аэродромом пронеслась буря аплодисментов.

Ой, до чего ж красиво! — воскликнула Ольга, стоявшая рядом с Лизой. — Как в сказке…

Лиза пожала плечами и обратилась к Андрею:

Объявляли, что этот прыжок демонстрируют курсанты. Значит, и ты это можешь, Андрей?

И хотя она обращалась к Андрею, смотрела все же на Игната. Игнат подумал, что этими словами она хочет сказать: «Видишь, Игнат, каким теперь стал Андрей. Мы должны гордиться им…»

Но Андрей просто ответил:

Мне далеко еще до этого. Может быть, только через полгода я впервые сяду в самолет.

Тем временем парашютисты приземлились, свернули парашюты, к ним подошла машина, и они уехали. И сразу же на старт вырулили три легких самолета «УТ-2». Взмах белого флажка — три быстрые тени мелькнули по зеленому полю. А через пять минут уже очи были на такой высоте, что казались не больше маленьких птичек.

Начался показ высшего пилотажа. Андрей, следя за действиями самолетов, пояснял:

Это боевой разворот… Переворот через крыло… Иммельман… Петля. Эх, какие мастера! Смотрите, они не отдаляются друг от друга ни на один метр!

Игнат смотрел, затаив дыхание. Ему почему-то казалось, что там, в одном из этих самолетов, находится его друг Андрей Степной. Это он делает мудрёные фигуры, которые называются иммельманами, переворотами, петлями. А на него, Андрея, смотрят сейчас тысячи глаз, смотрят Ольга, Лиза, смотрят и восхищаются. А он сидит за штур валом, гордый и строгий, и сквозь гул мотора слышит, как о нем говорят: «Это летчик Андрей Степной! Был он простым каменщиком, а теперь вот, смотрите! Мастер пилотажа!»

Игнат взглянул на Андрея и невольно улыбнулся: лицо друга не было ни гордым, ни строгим. Он так же, как и все, любовался мастерством летчиков и, наверно, так же завидовал им.

Тройку «УТ-2» сменило звено курсантов-выпускников, показавших фигуры пилотажа на двукрылых «УТ-2». Потом в воздухе появился самолет «Р-5», набрал три тысячи метров, и из него прыгнул парашютист затяжным прыжком. Вслед за этим на бреющем полете промчалась эскадрилья «АНТ-40» и скрылась за горизонтом. И опять прыжки, пилотаж, бреющие полеты… День уже близился к концу, когда диктор объявил:

— Через полчаса на стадионе училища начнется футбольный матч. На танцплощадках играют духовые оркестры. В клубе училища через час силами курсантов и командиров будет дан концерт…

Андрей повел своих друзей в парк. Ему хотелось побыть с Игнатом, но ни Лиза, ни Ольга не отставали от них ни на шаг. Украдкой Андрей наблюдал за Ольгой. Он не мог не видеть, что девушка глаз не спускает с Игната, хотя и старается держаться все время в стороне. «Она, наверно, и приехала сюда затем, чтобы немного побыть с ним рядом, — подумал Андрей. — А Лиза? Кажется мне или на самом деле она стала холодней к Игнату?»

Лиза не отпускала руку Андрея. Он заметил, что Лиза чем-то возбуждена. Никогда раньше он не видел, чтобы она так часто и так подолгу смеялась, так много говорила. То, что Лиза главным образом говорила с ним, а не с Игнатом, Андрею не нравилось. Он, Андрей, для нее только товарищ, Игнат же — значительно больше! Не обидится ли Игнат? Не поймет ли он это по-своему?

Понимаешь, Андрюшка, — говорила Лиза, — я почему-то здесь, среди летчиков чувствую себя, как дома. Это, наверно, моя стихия. Все здесь хорошо. И кажется, что у вас здесь всегда праздник: веселье, смех, куча интересных вещей!

Но ведь они учатся! — негромко заметила Ольга. — А разве учиться легко?

Лиза не обратила на ее слова внимания и продолжала:

Ни одного грустного лица! Какие-то вы все особенные. А как смотрят на вас гости! Как на героев!

Она рассмеялась и встряхнула его руку:

Ну, скажи, неправа я? Не вечный у вас тут праздник?

Они уже вошли в парк, и Андрей показал на скамью:

Давайте присядем.

Первой села Лиза и пригласила Андрея:

Садись рядышком.

Но Андрей усадил рядом с ней Игната, с другой стороны Ольгу, а сам сел на траву у их ног.

Ты спрашиваешь, Лиза, — сказал он, — не вечный ли у нас праздник? Нет. Наоборот, у нас мало бывает праздников. Трудно нам дается учеба. И тем, которые уже летают, тоже трудно. А многих тянет назад их прежняя жизнь, профессия. Правду сказать, и я часто тоскую о нашей стройке…

Ты? Тоскуешь о стройке? — удивилась Лиза. — О кирпичах и цементе?

Андрей кивнул головой:

Да.

Не верю!

Почему ж не поверить… С нами в училище приехал один паренек с Волги. Хороший такой паренек… И каждый вечер он рассказывал об одном и том же: «Эх, говорит, нету рядом Волги, тоска. Мы с батей на плотах работали. Утречком проснешься, воздух свеж, а мимо — Жигули! Ой, красота какая! Голову в воду окунешь, потом встряхнешься да как закричишь: «Ого-го-го-го!..» И пошло эхо по Жигулям летать. Тоскую я, товарищи…» Так и не выдержал. Попросил командование отпустить его и уехал к себе, к Жигулям.

Дурак! — презрительно воскликнула Лиза. — Дурак набитый этот ваш волжанин!

Андрей промолчал, Ничего не сказал и Игнат. Только Ольга застенчиво, словно боясь осуждения Лизы, проговорила:

Почему ж дура к? Я вот тоже люблю свою стройку и свою профессию. И никуда не ушла бы.

Это потому, что ничего лучшего ты не видала, — бросила Лиза.

Правда, Лиза, — согласилась Ольга. — Лучшего я не видала… — И, немного помолчав, добавила: — Да мне и так хорошо.

А ты, Игнат, что думаешь? — спросила Лиза. — Ушел бы ты отсюда, как тот волжанин?

Игнату не хотелось об этом говорить. Ему ни о чем не хотелось говорить. Невольно наблюдая весь сегодняшний день за Лизой, он думал о том, что здесь, среди летчиков, у нее прорвалось наружу то, что она и раньше плохо умела скрывать. В день возвращения с медкомиссии на стройку он заметил, что Лиза была очень разочарована. Он вспомнил ее слова, когда поднялся в тот день на леса: «Зачем… этот фартук? И мастерок?..» Будто он был в чем-то виноват перед ней. И потом, когда уже прошло много времени и он старался забыть о своей неудаче, она часто напоминала ему о ней. Понимала ли она, что ему это больно? Да, понимала. Он говорил ей об этом. И вот сейчас… С каким презрением она крикнула: «Дурак набитый этот волжанин!» Конечно, он, Игнат, не ушел бы из училища, если бы его приняли. Но она говорит об Андрее и его товарищах: «Какие-то вы все особенные!» «А какие же мы? Я, Белянка, волжанин? Да, какие мы?