особенный умник, но не успевали вы о чем-нибудь подумать, а он уже знал ваши мысли. Он знал, о чем думает каждый. Он мигом решал, что ему делать, и поражал как молния. Жалости или страха он не ведал, а хитрец был такой, что не ухватишь. Я служил буфетчиком в гостинице «Лошадь в яблоках», а он дважды останавливался там, когда бывал в Ньюмаркете.

Неприятно пораженный, Мервин быстро взглянул в лицо Айронза.

— Ну как же, сэр, конечно, вы об этом знаете; вы ведь читали про суд, не могли не читать. Так вот, он приезжал туда дважды. Это был прекрасный старый дом, комнат — не перечесть, и хорошая гостиница, с налаженным хозяйством. А среди слуг было, думаю, всего двое дурных людей: я сам и Гласкок. Он служил младшим конюхом и был нехороший парень. Арчеру хватило одного взгляда, чтобы из всех слуг выбрать нас двоих. Он никогда не ошибался. Он нас учуял, как ворона чует падаль, и использовал с умом.

И Айронз изрек проклятие по адресу Чарлза Арчера.

— Господин он суровый, под стать его собственному господину, — продолжал Айронз, — на службе не разживешься, а работа адская. Он хорошо умел петь, вести беседу, пить, веселиться, и джентльмены его любили; кроме того, говорили, он был несравненный игрок в вист, пикет, ломбер и все карточные игры. Так что, как видите, он мог позволить себе играть честно. Когда он останавливался у нас в первый раз, он три раза дрался на дуэли из-за пьяной ссоры при игре в папессу Иоанну^{168} . Речь не шла о его чести, просто размолвка. Арчер ранил всех троих; двое получили царапины, но одному — имя его было Чэтли или Кэтли — продырявил легкое, и он умер, как я слышал, за границей. Я видел, как он был убит (и не только он), — в два счета все было кончено. Мистер Арчер явился с легкой улыбкой, бледный и злой; раздался лязг сабель — раз, два, три, тигриный прыжок — и все. Он был силен необычайно, по виду вы бы этого ни за что не сказали.

Ну вот, сэр, а однажды к нам приехал один еврей; он принимал ставки — не у джентльменов, а у бедного люда. Мистер Арчер подбил меня и Гласкока его пообчистить, как он выразился; Арчер велел нам поставить на Строберри, и мы так и сделали. Мы не сомневались, что он знаток… видите ли, у нас было подозрение, что он умеет до всего дознаться… выигрыш, как нам казалось, был уже в кармане, и мы поставили двенадцать фунтов. Но денег у нас не было… ни кроны на двоих… а нужно было сделать ставку золотом против хозяина «Плюмажа», и, коротко говоря, сам не понимаю как, но Арчер нас надоумил заложить серебряные ложки и золотую цепь хозяина гостиницы, а после выигрыша их выкупить. Ну вот, Строберри отстал, и мы попали в переделку. Тут мы обратились за помощью к мистеру Арчеру, потому что он иногда исхитрялся придумать выход — если имел какие-то собственные виды; и, как мы и рассчитывали, он сказал, что поможет, раз стряслась такая беда. «Выручить вас? — говорит он со странным своим смешком. — Хотел бы я выручить самого себя; у меня нет ни гинеи, и, боюсь, болтаться вам на виселице; ну да, — говорит, — погодите немного, я что-нибудь придумаю».

Сдается мне, он и в самом деле был тогда на мели: чертовски много тратил на лошадей и… и… на всякие другие вещи; подозреваю к тому же, ему пришла повестка в суд — а может быть, и не одна — откуда-то из других мест, и нужна была куча денег, чтобы скрыться от правосудия и бежать за границу. Так вот, слушайте дальше, но, чур, не вскакивать и не шуметь, сэр. — Угрюмая тень вины легла на лицо Айронза. — Ваш отец, лорд Дьюноран, играл в карты, его партнером был Чарлз Арчер. Они играли в вист… с джентльменом по фамилии Боклер и еще одним… забыл, как его звали… он носил шоколадного цвета сюртук и черный парик. Я подавал им вино. Ну вот, мистер Боклер выиграл, и мистер Арчер вышел из игры, потому что уже достаточно потерял, а джентльмен в шоколадном… как же его звали?.. Эдвардс, кажется… да, так… да, в самом деле Эдвардс… он соскучился, отвернулся к огню и закурил трубку, а милорд, ваш батюшка, стал играть в пикет с мистером Боклером и проиграл ему большие деньги, сэр; по несчастью, большую часть он отдал мистеру Боклеру, пока шла игра, стопками золотых — их он выиграл внизу в кости. Так вот, мистер Боклер слегка перепил, поэтому он утомился и захотел пойти спать. А милорд был зол, и тоже выпил, и не желал его отпускать, пока они не сыграют еще; ну они и продолжали игру, но счастье не переменилось; милорд разъярился еще больше, сыпал ругательствами и прикладывался к стакану, и от этого ему не стало больше везти — уж будьте уверены. Под конец мистер Боклер с божбой заявил, что играть больше не станет; между ними произошел разговор, и ни один толком не слышал другого, но было упомянуто как будто, что они уладят свой спор завтра.

Ну вот, сэр, мистер Боклер, пошатываясь, ввалился в свою комнату — она была под знаком геральдической лилии — и прямо, не раздеваясь, бросился на постель, а милорд обратился к мистеру Эдвардсу (я уверен теперь, что его звали Эдварде) и уговорил его сыграть в пикет, так что они принялись за игру.

Когда я нес им еще вина, мне встретился мистер Арчер, который выходил из комнаты. «Отнеси им вино, — говорит он мне шепотом, — и следуй за мной». Я так и сделал. «Ты знаешь Гласкока, и он тебя слушается, — говорит мистер Арчер, — скажи ему, пусть тихо отнесет наверх башмаки мистера Боклера и вместе с ним возвращайся и захвати для меня стаканчик рома». И он пошел снова в комнату, где те двое играли в карты, болтали и ни о чем другом не думали.

Ну вот, я сделал, как он приказал, и поставил перед ним стакан рома, а мистер Арчер, вместо того чтобы выпить, вышел за мной в коридор.

«Я ведь обещал, — говорит он, — что-нибудь придумать; теперь вы у меня получите по пятьдесят гиней каждый. Ты будешь стоять на лестничной клетке, — обращается он к Гласкоку, — и держать ушки на макушке, а если услышишь чьи-нибудь шаги, бери башмаки мистера Боклера и входи в его комнату, потому что я собираюсь его обокрасть».

Я едва с ног не свалился, а Гласкока — он был парень покрепче меня — пошатнуло; но мистер Арчер умел застать тебя врасплох: не успеешь понять, в чем дело, а ты уже по уши завяз. «Слушаюсь, сэр», — ответил Гласкок. «А ты иди со мной, и я займусь делом», — говорит мистер Арчер. И мы вошли в комнату, где мистер Боклер спал мертвым сном… Не люблю я об этом рассказывать, — внезапно яростно произнес Айронз; он встал и, передергивая плечами, раз шесть прошелся туда-сюда, словно бы пытался разогнать кровь и согреться.

Мервин владел собой, так как понимал: клерк заговорит вновь и, если хочешь, чтобы это произошло скорее, следует, вероятно, дать ему возможность самому побороть ужас нахлынувших воспоминаний.

— Так вот, мистер Арчер обокрал мистера Боклера, и я часто думал, как хитро он это устроил; взял только половину золотых; он ведь знал в точности (теперь я в этом уверен), что ни мистер Боклер, ни милорд, ваш батюшка, не вели счета. В бумажнике у мистера Боклера имелась пачка банкнот, и мистер Арчер быстро запустил туда руку, чтобы часть из них вынуть, но тут мистер Боклер проснулся и сел так внезапно, как является призрак (и сделал он это на беду себе), схватил Арчера за воротник — сил ему было не занимать — и говорит: «Ты меня обокрал, Арчер». Я стоял позади Арчера и не разглядел, что случилось, но мистер Боклер дернулся и взбрыкнул ногой, а потом весь затрясся; так продолжалось секунды три, пока он с открытыми глазами не упал на постель, а мистер Арчер выдернул из груди мертвеца (ибо мистер Боклер был мертв) узкий длинный кинжал. «Чего ты испугался, ты… дурень? — сказал мистер Арчер, встряхивая меня. — Я знаю, что делаю; с тобой ничего не случится, положись на меня; твоя жизнь в моих руках, а моя — в твоих, не теряй только головы». Выглядел он так, как будто ничего не произошло. В мгновение ока, со словами: «Где пенни не жалко, там и фунт нипочем»^{169} — прикрыл мертвецу веки и набросил одеяло ему на грудь, подбородок и рот, в точности как накрываются обычно перед сном; наверное, мистер Арчер хотел спрятать его разинутый рот, который бы все выдал; еще миг, и мистер Арчер был уже в коридоре. «Не рассказывай Гласкоку, что произошло, а то как бы у него лицо не перекосило; башмаки пусть просунет в дверь, а если кто-нибудь станет его расспрашивать, нужно ответить, что, когда он открывал дверь, мистер Боклер повернулся на другой бок и всхрапнул; а это подели на двоих, и с вашими мелкими неприятностями покончено». И он сунул мне стопку из ста гиней, завернутую в бумагу. Вот так нашел свою смерть мистер Боклер.

Потрясение, которое испытал Мервин, человека постарше могло бы убить. Он хорошо помнил, как