– Я уверен, что у него есть все, что для этого нужно, – преданно сказал я.

Смайли повесил полотенце на согнутый гвоздь, который выглядел как его личный вклад в оборудование кухни. – А вы оба, вы когда-нибудь говорили о политике? – спросил он, пока мы шли с виски в руках в гостиную.

– Никогда.

– Тогда я уверен, что он в здравом рассудке, – сказал он, грустно рассмеявшись, и я засмеялся тоже.

Жилища, как мне всегда кажется с первого взгляда, обладают либо женскими, либо мужскими чертами, и дом Смайли был, без сомнения, женским: с красивыми занавесками, зеркалами в резных рамах – всюду чувствовались умные женские руки. Я размышлял, жил он с кем-нибудь или нет. Мы сели.

– А по какой причине вы могли бы не послать Бена в Берлин? – возобновил он разговор, глядя с доброй улыбкой поверх стакана.

– Ну, только если бы я сам захотел поехать. Каждому хочется попробовать себя на работе в Берлине. Это передний край.

– Он просто исчез, – объяснил Смайли, откидываясь на спинку кресла и, казалось, закрывая глаза. – Мы ничего от вас не скрываем. Я скажу вам, что нам известно. В прошлый четверг он перешел в Восточный Берлин, чтобы встретиться со своим главным агентом по имени Ганс Зайдль – его фотографию можно увидеть в “Нойес Дойчланд”. Бен впервые встречался с ним лично. Важное событие. Начальник Бена в Берлинском отделении – Хэггарти. Вы знаете Хэггарти?

– Нет.

– Слышали о нем?

– Нет.

– Бен никогда о нем не упоминал в разговоре с вами?

– Нет. Я уже говорил. Я никогда не слышал этого имени.

– Извините. Иногда ответ может меняться в зависимости от контекста, если вы поняли, что я имею в виду.

Я не понял.

– Хэггарти – второй человек в отделении после начальника. Этого вы тоже не знали?

– Нет.

– У Бена есть постоянная подружка?

– Нет, насколько мне известно.

– Случайные?

– Стоило нам с ним пойти на танцы, как они сразу же вешались на него со всех сторон.

– А после танцев?

– Он не хвастался. Он вообще не трепач. Если бы и спал с ними, то не сказал бы. Это не такой человек.

– Мне сказали, что вы с Беном вместе отдыхали. Куда вы ездили?

– В “Туикнем” [6], в “Лордз” [7]. Немного рыбачили. В основном бывали у родителей друг друга.

– Ага.

Я не мог понять, почему меня пугали слова Смайли. Может, я настолько боялся за Бена, что меня пугало все. Мне все больше и больше казалось, что Смайли предположил, что я в чем-то виноват, пусть нам и предстояло еще выяснить, в чем именно. То, как он пересказывал события, напоминало перечень улик.

– Первый – это Уиллис, – сказал он так, словно мы идем по запутанному следу. – Уиллис – глава Берлинского отделения, у Уиллиса рабочая команда. За ним – Хэггарти. Хэггарти – руководитель операции в подчинении у Уиллиса и непосредственный начальник Бена. Хэггарти отвечает за повседневную работу агентуры Зайдля. Эта сеть состоит ровно из двенадцати агентов – или состояла, что будет точнее, – из девяти мужчин и трех женщин, находящихся сейчас под арестом. Чтобы поддерживать нелегальную работу такого количества агентов, которые связываются между собой или по радио, или с помощью тайнописи, необходима базовая команда по меньшей мере с таким же количеством людей, не говоря уже об оценке и распределении информации.

– Я знаю.

– Я в этом уверен, но все-таки позвольте рассказать, – продолжал он все таким же занудным тоном. – Тогда вы мне поможете восполнить все пробелы. Хэггарти – очень сильная личность. Родом из Ольстера. Вне работы – пьющий, шумный и вообще мало приятный. Но на службе ничего такого себе не позволяет. Добросовестный офицер с потрясающей памятью. Вы уверены, что Бен никогда вам о нем не говорил?

– Нет, я уже сказал.

Я не собирался говорить это таким непререкаемым тоном. Очень часто, отрицая что-то, начинаешь сам себе казаться вруном – в этом есть какая-то загадка; и, конечно же, Смайли подсовывал мне именно эту загадку, чтобы выявить то, что было во мне скрыто.

– Да, вы мне уже сказали “нет”, – произнес он со своей привычной любезностью. – И я это слышал. Просто мне подумалось, что я, возможно, оказал на вас давление.

– Нет.

– Хэггарти и Зайдль были друзьями, – продолжал он еще медленнее, если такое вообще было возможно. – И, насколько позволяла их работа, они были близкими друзьями. Зайдль был военнопленным в