путь. Нас было четверо: я, потому что мне ужасно хотелось участвовать в этой экспедиции и к тому же я кое-что понимал в хлопке и других промышленных волокнах, и трое людей из Общества Искателей; двое из них много занимались обменом и неоднократно бывали на том берегу Внутреннего Моря, а один, картограф, хотел заодно проверить карты, составленные Искателями, прямо на местности, по которой будет пролегать наш путь. Искателей звали Терпеливый, Сапсан[12] и Золотой. Все мы были молоды, но я самый младший. Во внутренние земли я пришел примерно за год до этих событий с одной девушкой из Дома Синей Глины, но, когда я сказал ей, что хочу добраться до дальних берегов Внутреннего Моря, она заявила, что я человек безумный и безответственный, и вынесла все мои книги и постель на крыльцо своего дома. Так что уходил я из дома моей матери.

Изучая премудрости ткаческого мастерства, я был очень занят и уж совсем не думал о том, чтобы вступить в Общество Искателей, однако то путешествие в Сед пробудило во мне жажду странствий, и я понял, что у меня есть склонность к занятию торговлей и обменом. Я не видел причин стыдиться этого. Я никогда особенно не обращал внимания на людские пересуды. Так что я отправился в путь как неофит Общества Искателей, то есть как настоящий путешественник и как торговец одновременно.

В книгах, которые я читал, и в тех историях, что я слышал ребенком, Искатели всегда были именно путешественниками, а не торговцами, и скитались главным образом по заснеженным вершинам Гор Света, пели священные песни медведям, отмораживали себе пальцы и вытаскивали друг друга из трещин и расселин. Искатели, оказавшиеся моими спутниками, как выяснилось, вовсе не стремились к такого рода приключениям. Мы проехали на следовавшем в Амарант поезде, в комфортабельном спальном купе, до самого Седа и там тоже остановились в лучшей гостинице и ели, как утки, напавшие на большое скопление слизней в огороде, а заодно расспрашивали местных насчет судов, отправляющихся на юг.

На юг не плыл никто. Мы могли сесть на судно, несколько раз в месяц ходившее к восточному побережью, до Реквита. Или же, если угодно, нас могли отвезти на лодке через пролив Ворота до Фаларесовых островов. Потом либо из Реквита, либо с Фаларесовых островов мы могли попытаться сесть на какое-нибудь каботажное судно, направляющееся к югу, или же отправиться дальше пешком вдоль побережья, по внутренней стороне гор. Искатели решили, что на западном побережье нам повезет больше и что стоит плыть на лодке через пролив.

Мне стало грустно, когда я увидел эту лодку. В ней было футов пятнадцать длины, слабенький вонючий моторчик и один парус. Приливные течения устремляются в Ворота и вытекают оттуда со скоростью большей, чем развивает лошадь, несущаяся во весь опор, и с такой же скоростью дуют там океанские ветры.

Хозяевами лодки были тощие, белокожие, с тусклыми глазами жители Фаларесовых островов. Они довольно прилично говорили на ТОК, так что мы вполне понимали друг друга. Они уже бывали в Седе, обменивая там рыбу на зерно и бренди, и не раз плавали на своих утлых лодчонках далеко на запад от Ворот, заходя даже в открытый океан, где ловили рыбу. Они вечно приговаривали: «Хо, ха, поедем в море, где большущие волны, ха, да?», и хлопали меня по спине, когда меня из-за качки выворачивало наизнанку и я перевешивался через борт лодки.

Все сильнее были порывы северного ветра, а когда мы оказались примерно на середине пути, волны стали крутыми и тяжелыми и вздымались, словно сверкающие водяные утесы. Лодка взбиралась на их вершины, падала вниз, содрогалась и хлюпала. Потом низко стелющийся туман, который лежал над Внутренним Морем и который я принял за далекую землю, развеялся и улетел прочь буквально за несколько минут, и перед нами в сотне миль к востоку открылись Горы Света, сияя вдали заснеженными остроконечными вершинами.

Терпеливый сказал мне, что под днищем нашей лодки, в морской глубине, все дно покрыто строениями. В стародавние времена, когда мир имел совсем иные очертания, Ворота находились дальше к западу и были значительно уже, а прилегающие к ним берега и ближние районы внутренних земель были застроены домами. Я уже слышал нечто подобное в Обществе Земляничного Дерева, и еще есть такая песня о старых душах. Это, без сомнения, было правдой, однако у меня не возникало ни малейшего желания нырять на дно и убеждаться в этом, хотя чем сильнее дул ветер, тем больше было похоже, что мы все-таки вот-вот нырнем и своими глазами увидим, что там, на дне. Но впечатления от плавания так ошеломили меня, что я даже не сумел по-настоящему испугаться. Вокруг не было видно никаких берегов, кроме крохотных, не более зубьев пилы, Гор Света, едва заметных на горизонте; над головой светило беспощадно яркое солнце, а вокруг – только ветер и вода. Все это похоже на царство мертвых, почему-то подумал я.

Когда на следующий день мы наконец высадились на одном из Фаларесовых островов, то первое, что я ощутил, – это страстный зов плоти. Я был почему-то очень возбужден и никак не мог выбросить из головы мысли о плотских утехах. Женщины на этих островах все казались мне очень красивыми, и у меня в связи с этим возникали такие безумные желания, что я даже забеспокоился. Когда мне удавалось уединиться, я кое-как с помощью собственных рук облегчал свои страдания, однако это помогало ненадолго. В конце концов я пожаловался Сапсану, и он проявил достаточное великодушие и не стал смеяться надо мной, а пояснил, что это связано с морем. Мы называем «жизнью на побережье» период полового воздержания и «путешествием во внутренние земли» – начало активной половой жизни, тогда как в жизни все совсем наоборот, и это, возможно, тоже лишь иносказание. Секс всегда все ставит с ног на голову. Сапсан еще сказал мне, что и сам не знает, почему плавание по морю и следующая за этим высадка на берег дают именно такой эффект, однако замечал это и на себе. Я же сказал, что чувствую, будто наконец вернулся к настоящей, полнокровной жизни. Но, так или иначе, через пару дней, питаясь тем же, что и жители островов, я совершенно излечился от своего безумия, и все женщины стали для меня похожи на морские водоросли. Теперь я хотел только одного: как можно скорее отправиться отсюда куда-нибудь еще, даже если придется и дальше плыть по морю на лодке.

Здешние жители совсем не плавали вдоль побережья Внутреннего Моря в это время года, однако часто уплывали в океан ловить крупную рыбу. Но они были людьми великодушными и пообещали нам, что непременно отвезут нас в то место на побережье, которое они называли Тубурхуни; там у одного из островитян жили родственники. Нам так или иначе нужно было выбираться с этого острова, так что мы согласились, хотя не особенно представляли себе, где этот Тубурхуни находится. Жители Фаларесовых островов составляют карты морей и проливов, однако почти совсем не обозначают на них сушу, к тому же ни одно из известных нам названий прибрежных городов не соответствовало их собственным названиям. Впрочем, нас устраивал любой способ добраться до Южного Полуострова.

Пока мы плыли на юг, ветерок был совсем слабым, а волны – низкими. Туман так и висел над нами, почти не поднимаясь. Мы проплыли мимо нескольких одиноких скал и островов, и где-то к полудню, проплывая мимо одного из них, длинного и плоского, островитяне сказали: «Столица». В этом тумане мы не могли хорошенько ее разглядеть; остров выглядел как голая плоская скала, поросшая кое-где мохом и прибрежными водорослями; а еще мы сумели увидеть две высокие и с виду хрупкие башни или мачты с проволочными растяжками. Островитяне с большим уважением и страхом говорили о них: «Вот только дотронься – и сразу умрешь!» и тут же изображали, как погибают то ли от удара током, то ли от удушья, то ли от удара молнии. Я никогда прежде ничего подобного не слышал насчет Столицы, но никогда прежде ее и не видел, правда, и потом тоже. Может быть, они просто, как всегда, подшучивали над нами, а может, действительно испытывали какой-то суеверный страх, не знаю. Они, безусловно, были не слишком образованными людьми, эти жители затерянных в тумане островов, до которых так просто не доберешься. Они никогда не пользовались Пунктом Обмена Информацией, расположенным в Седе, как если бы и это тоже представляло для них опасность. А вообще они были людьми скромными и застенчивыми и становились решительными и смелыми только на море.

Оказалось, что на наших картах Тубурхуни называется Гохоп; это был небольшой городок, расположенный чуть южнее северной оконечности полуострова, в бухте, которая укрывала его от бесконечных туманов пролива. По всему городу росли авокадо, и плоды как раз начинали созревать, когда мы прибыли туда. Как только тамошние жители могут оставаться такими тощими, понятия не имею, но они были действительно очень тощими и какими-то чересчур белокожими, как, впрочем, и жители Фаларесовых островов. Однако все-таки здесь они не были такими буками, охотно встречались и беседовали с путешественниками и с удовольствием помогли Золотому нанести маршрут нашего дальнейшего путешествия на карту. У них в гавани не было судов, способных плавать на далекое расстояние, и они сказали, что вообще крупные суда в их маленький порт заходят крайне редко, так что мы двинулись на юг пешком.

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату