Россия толико прославленная в царствование Александра I громом побед своих, не менее обязана Ему и успехами в просвещении: мудрый Монарх, ежегодно отправляя корабли свои для обозрения отдаленных стран света, повелел в 1819 году, нарядить экспедицию для описания окруженных вечными льдами берегов острова Новой Земли. Всегда ревностный в исполнении воли Монаршей, Морской Министр Маркиз де Траверсе избрал меня начальником оной.

Лестная доверенность Начальства, отличающая Офицера от его сотоварищей, возвышая дух его сам выбором, воспламеняет в нем чувство признательности и рвение к общей пользе: он забывает боязнь и затруднения, и желание его достигнуть успеха в порученном деле не знает пределов. Но сколь ни лестна для меня в звании моем таковая доверенность, и чем сильнее чувствовал я желание в полной мере оправдать выбор Начальства, исполнением возложенного на меня поручения, к славе Всемилостивейшего Государя моего, тем более вовлечен я был в чрезмерно заботливое положение: ужас климата, земля необитаемая никем, кроме хищных зверей, ледяные громады, — вот неприятели, с которыми я должен был иметь дело; но, посвятив себя с самого детства на службу сего рода, и прослужа на море более 20 кампаний в Офицерском чине, всю заботу мою поставлял я только в получении тех пособий от Начальства, которые необходимы к выполнению столь важного поручения, зная из опытов, что дурно снабженное к мореплаванию судно всегда подвергается всякого рода несчастиям, и успеха в самом поручении ожидать невозможно. Посему, потребовав в сотоварищество себе Офицеров (Гг. Лейтенантов Павла Федоровича Корсакова и Павла Мироновича Баранова), я испросил от Начальства повеление о приуготовлении астрономических инструментов и необходимых припасов, чего не предполагал достать в Архангельске; между тем, как Адмиралтейств Коллегия занималась сочинением карты предназначаемого мне плавания. Но дабы иметь предварительно какое-нибудь соображение по предмету плавания моего в Северном море, я имел счастье пользоваться советами Его Превосходительства Гаврила Андреевича Сарычева, бывшего в тех широтах долгое время, и преодолевшего все трудности и неимоверные опасности.

3 Апреля сочиняемая для плавании моего карта окончена, и по особенной заботливости Г. Морского Министра, получив по возможности все нужные пособия, я готов был и с Господами Офицерами отправиться в Архангельск, кроме прикомандированного ко мне на судно Гвардейского экипажа Мичмана Кюхельбекера, оставленного мною в Санкт Петербурге для получения и доставления в Архангельск астрономических инструментов, коль скоро оные окончены будут.

4 Апреля, простясь с родными и друзьями, мы отправились из Петербурга. Путешествие наше было медленно по весеннему времени, и сопряжено с множество и опасностей, а по дурным дорогам, негодным лошадям и другим причинам было почти несносно.

Описывать многие предметы, достойные внимания всякого путешественника, встретившиеся на пути нашем от Санкт-Петербурга до Архангельска, (как то устроение Шлиссельбургского канала и предмет оного, пользу Ладожского озера, Мариинского канала и проч.), как по причине всеобщей о сем известности, так и ощутительности общих выгод, я не считаю нужным; но за долг мой поставляю сделать некоторое замечание, к чести морского Начальства, об улучшении и приведении в совершенство Лодейнопольской строительной мореходных и гребных судов верфи. При обозрении оной особенно любовался я построением тех транспортов, кои назначены к Южному полюсу для открытия. Может быть, к подробному осмотру оных немало побуждало меня и то, что на одном из них идет Командиром брать мой родной Михайло Петрович. Но какой же родственник не взглянет на тот корабль, на коем близкий сердцу его человек отправляется в неизвестные места?

19 Апреля мы приехали в Архангельск. Я явился к Военному Губернатору, и Главному Командиру над портом, Его Превосходительству Алексею Федоровичу Клокачеву, коим тотчас был отправлен для освидетельствования вверенного мне брига, ныне именуемого Новая Земля, и находившегося в гавани, называемой Лопаминки. По освидетельствовании брига и до соображении всех надобностей и потребностей к мореплаванию моему я долгом моим поставил 21 Апреля разделить занятия наши с сотоварищами моими следующим порядком: старший Лейтенант по мне Павел Федорович Koрсаков должен был находиться при бриге, смотреть за наружною обшивкою оного, тогда же начатою, и за килеванием, а по совершенном приуготовлении привести бриг в Адмиралтейство с доставленною к нему командою. Лейтенанту Павлу Мироновичу Баранову поручено было мною смотрение за работами при данных мне по требованию моему двух судах, длиною в 18 футов по образцу Норвежских лодок, крепя оные медным скреплением; сам же я занимался в Флагманском доме с прибывшими туда Штурманскими чиновниками поверкою хронометров и других инструментов, и черчением карт во время предстоящего нам плавания для гребных судов. Все работы производились с чрезвычайною поспешностью; материалы доставлялись к бригу на лошадях, и заботливое Начальство ни в чем не находило препятствия к скорейшему доставлению всех потребностей. Команда, выбранная мною на вверенный мне бриг, состояла большею частью из охотников, коих было такое множество, что можно бы было наполнить оными значительную эскадру; несколько дней около квартиры моей толпились матросы, желавшие быть у меня на бриге. Да благословит Всевышний искреннее усердие сих добрых мореходцев к славе любезнейшего нашего отечества!

Предварительно должен я познакомить читателя со свойством тех мест, в которые мы отправляемся; когда и кем открыта Новая Земля, и каким опасностям подвергались прежние в семь краю мореплаватели и промышленники.

В 1594 году Голландское Правительство посылало славного мореплавателя Голландского лоцмана Вильгельма Баренса для открытия прохода из Ледовитого моря в Тихое. Дошед до 77°45′ северной широты, встретил он непроходимые льды, и от ропота команды принужден был спуститься к южной оконечности Новой Земли, где у найденного им пролива Вайгача встретился с отправленными им же другими двумя судами. Не будучи в возможности, по наступлении осеннего времени и у множившегося льда продолжать плавание, возвратился Он в Голландию. — Голландцы, узнав, по донесению Баренса, об открытом им Вайгатском проливе, надеялись посредством оного пройти в Китай и Индию. Многие знатные особы, и сам Принц Оранский, ревностно предприняли открыть оный проход. Для сего вооружены были 7 кораблей, и славный Баренс во второй раз пошел из Амстердама на самом большом из сей экспедиции корабле. Подошед к Вайгатскому проливу, задержан он был хотя мелким, но чрезмерно густым льдом; надлежало пробиться чрез небольшую часть оного; за ним в виду было к востоку очищенное от льда Карское море; но все старания и усилия были тщетны: он вынужден быль со всеми кораблями стать на якоре в одном заливе, в надежде дождаться удобного случая, а за начавшимися уже в Сентябре месяце морозами должен был без всякого успеха возвратиться. Третье и последнее в сем краю покушение Баренса было в 1596 году. Оно было несравненно несчастнее первых: в сем году 18 Марта, он отправился на двух судах, в 74° северной широты, открыл окруженный льдами остров, который по множеству видимых на нем белых медведей прозван Медвежьим. Здесь расстались сии два корабля: один, командуемый Корнелием Рипом, отправился искать проходу севернее прежнего, а Баренс предположил следовать южнее. Июля 17 того же года, в широте 71°_40', Баренс увидел Новую Землю, но достигнуть оной за множеством льдов никак не мог, и наконец в Сентября месяце, быв оными затерт совершенно, должен был оставить вверенный ему корабль, и со всею командою перебираться по льдам на берег, где по счастию нашли они довольное число прибитого к берегам леса, и устроили кое-как из оного на берегу себе жилище, для предохранения себя от жестокого холода и от множества хищных зверей; пропитание же добывали с великим трудом, ибо морской провизии перетаскать всей было не возможно, а надлежало довольствоваться промыслом зверей, которых крайность одна могла заставить употреблять в пищу. Отважные сии мореходцы, преодолев все трудности в продолжение 7 зимних месяцев, решились наконец искать спасения своего. Корабль их был льдами взломан, но оставалось еще несколько шлюпок, и они не теряли надежды спастись из сего гибельного состояния. 2 Апреля 1597 года, от сильных южных ветров море от льда очистилось, и мореходцы