превратился в лягушку.

Телевизор сказал:

– На окраине Черловска найден труп Михаила Мальцева. Михаил Мальцев работал аэродромным техником на Черловском авиационном заводе и находился в составе бригады техников, подготавливавших к вылету разбившийся недавно в Кубинке опытный «МиГ-1-48».

– Где фотографии? – спросил Денис.

Рубцов и Ященко глядели в телевизор. По телевизору показывали свалку. Из-под мусора торчало то, что три дня назад было техником Мальцевым.

– Ребята, приступайте к обыску, – распорядился Денис.

Рубцов молча опустился на колени и открыл один из нижних ящиков серванта. Оттуда он достал порыжевшую от времени папочку, развязал тесемки. На ковер высыпались черно-белые ломкие фотографии восьмидесятых годов. Денис невольно обратил внимание, что и ковер был, вероятно, трофейный, какой-то арабский, с пестрой вязью, непохожий на советский ширпотреб.

На фотографиях были самолеты. Самолеты, еще раз самолеты и люди. Наверное, их было запрещено фотографировать, и людей, и самолеты – но летчики снимались все равно. Впрочем, большая часть фотографий относилась к концу 80-х, когда эти МиГи уже стали появляться на выставках. Самолеты совсем не изменились с той поры, только постарели. Люди постарели тоже, они менялись от фотографии к фотографии, и Денис подумал: «Вымрет это поколение людей и это поколение самолетов. И другого не будет». Потому что неделю назад, зайдя на Черловский авиазавод, он своими руками, скорее всего, поставил крест на идее создания российского истребителя пятого поколения.

Денис, опустившись на корточки, просматривал фотографии одну за другой. Охранники стояли в дверях гостиной, как два атланта в камуфляже.

Денис огянулся на Рубцова. Шеф-пилот фирмы стоял у стены и смотрел то на Дениса, то на охранников, прикидывая силы. Если бы вместо глаз у Рубцова был бикфордов шнур, Денис давно бы взорвался.

– Не знаю, зачем тебе это нужно, – сказал Рубцов. – Если б было можно, я бы тебя убил. Но за меня это сделают другие.

Денис смотрел на фотографию в своих руках.

Телевизор за его спиной сказал:

– Правоохранительные органы заявляют о раскрытии одного из самых громких убийств последнего месяца – убийстве вице-президента группы «Сибирь» Фаттаха Олжымбаева. Труп предполагаемого убийцы Алексея Крамера извлечен сегодня днем из болот к северу от Акантуя. Милиция опознала машину, на которой привезли труп. Она принадлежит службе безопасности Павлогорского горно-обогатительного комбината. Бывшему главе этой службы Григорию Епишкину предъявлено официальное обвинение в убийстве, а его начальник Денис Черяга объявлен в федеральный розыск.

Ященко, потерянно сидевший на диване, поднял голову.

– Денис, – сказал он, – что вы тут делаете?

Черяга усмехнулся.

– Ну Степан же сказал, что я следователь? Вот я и выполняю свои непосредственные обязанности.

Глаза Ященко задумчиво сощурились. Он был коммерсант, а не юрист, он был трус, и он ожидал от Черяги и Ревко чего угодно. Кажется, только сейчас он сообразил, что ни при каких условиях объявленный в федеральный розыск Денис Черяга не может лично проводить обыск по факту хищения средств с Черловского авиазавода, – особенно если у него нет ордера. Особенно, если с ним не милиция, а частный ЧОП. Особенно, если этот обыск происходит на квартире шеф-пилота завода, а не в конструкторском бюро.

Денис подошел к тумбочке в прихожей, выдернул из розетки телефонный шнур и оборвал с него разъем. В руках Дениса был небольшой, порыжевший от старости фотоснимок.

– Степан погиб из-за такого же снимка, – сказал Денис, обращаясь исключительно к Рубцову. – Можешь звонить и доносить на меня кому угодно. Но если ты хочешь, чтобы Степан погиб не зря, не говори, что я что-то забрал из квартиры.

Полпред Ревко переночевал в рублевском особняке АМК. В девять он должен был улетать в Париж в свите президента, и, пока Ревко, морщась, прихлебывал в столовой черный прогорклый кофе, к нему спустился зевающий Извольский в спортивных штанах и рубашке.

Голова Извольского раскалывалась. Он лег в пять утра, и это были не самые легкие пять утра в его жизни. Извольский с завистью оглядел подтянутого и благоухающего одеколоном Ревко.

– Кстати, – сказал Ревко. – Я тебя поздравляю. Денис улетел в Черловск.

– Почему в Черловск?

Ревко пожал плечами.

– Трудно понять. Человека прямо обвиняют в трех убийствах, убийства совершены в Черловске, черловский купленный следователь объявляет его в федеральный розыск. И куда ж он улетает? В Черловск.

– Трудно поверить, – пробормотал Извольский. – Ты не представляешь, как он мне был предан. Он спас меня. Мог убить. Взять себе комбинат.

– Это жизнь, Слава. Люди часто делают прекрасные поступки, а потом в них раскаиваются. Я думаю, что он ждал большой награды. Наверное, надеялся, что ты сделаешь его партнером. А что он получил? Пару каких-то фирмочек? Так он тебе завидовал больше, чем Фаттах Цою. Я не думаю, что он предавал тебя, Слава. Просто хотел показать свою важность.

Ревко помолчал.

– Проблема в том, Слава, что Дениса объявили в розыск не после показаний Самарина. Его объявили в розыск после того, как нашли труп Крамера. В Акантуйских болотах. А ты знаешь, что случилось в утро покушения? В это утро Гриша Епишкин поехал на охоту. Накануне арбитражного суда! Накануне захвата Павлогорки! Начальник службы безопасности ГОКа поехал охотиться, и знаешь куда? Правильно, на Акантуйские болота. Я совершенно точно знаю, что Денис и Крамер встречались. И после этой встречи у Крамера появились деньги. Слава, ты давал Денису указание разобраться с Цоем?

Извольский помолчал.

– Нет. Не давал. Никогда. Даже косвенно.

– Слава, ты понимаешь, почему они не арестовали Дениса? Им не нужен Денис, им нужен ты. Ты понимаешь, что будет с твоей компанией, когда ты окажешься за решеткой по обвинению в нескольких убийствах? Тебе было непонятно, как Цой хочет отобрать у тебя твой комбинат? Ты думал, для этого он будет скупать все ГОКи России?

Извольский молчал.

– Ты же сам говорил, что если у тебя не будет Павлогорского окатыша, ты просто заплатишь любую цену за окатыш с Михайловки! Это отвлекающий маневр, Слава! Цой никогда не наносит удара по одному направлению, его главный удар – это уголовное дело!

– Останови это дело.

– Слава, это же не липовое дело. Это реальные показания, реальные трупы. Я могу его здесь остановить, в Черловске его как остановишь?!

– Тогда что мне – уезжать из страны?

– Из страны тебе не поможет. Тебя не по политике будут искать, по уголовке. Слава, я еще раз повторяю: отдай комбинат федеральному холдингу! Никакой Цой его тогда у тебя не заберет!

– Нет.

– Слава, ты понимаешь, что ты сядешь в тюрьму и сделаешь это же самое в тюрьме, потому что у тебя будет выход: либо Цою продать за полкопейки, либо отдать государству. Только у меня будут уже слабые позиции в разговоре с президентом. Раньше у меня были сильные позиции. Я неделю назад пришел бы и сказал: вот Извольский все добровольно отдает государству, и поэтому он всем этим должен управлять. С ним – можно работать. Сегодня позиция слабая. А завтра, после твоего ареста, она станет еще слабее.

– Хорошо. АМК я отдаю в управление. А что взамен?

– Взамен я уже говорил: ты становишься гендиректором всего холдинга. Вместо Ахрозова. Пожалуйста, ты можешь стать совладельцем учрежденных холдингом сбытовых компаний. Все. Считай, что президент гарантировал тебе полный иммунитет. Я хотел бы посмотреть на следователя, который заведет дело против