«шестерка», брошенная террористами. Магомеду было шестьдесят семь лет. В прошлом он был строителем на Севере и в республику вернулся восемь лет назад вместе с русской женой и заработанной в Заполярье «шестеркой». Магомед утверждал, что машину у него угнали, но милиционеры опросили соседей, и одна из соседок показала, что вроде бы Магомед собирался ее продавать.

Тогда начальник отдела велел привести Магомеда, посадил его в наручниках на стул перед собой и положил перед ним пять фотографий:

– Одному из этих людей ты продал машину, – сказал начальник отдела, – признавайся, кому.

– Я ее не продал, у меня ее угнали, – ответил Магомед.

Начальник отдела ударил шестидесятисемилетнего старика так, что тот упал на пол. В этот момент в кабинет вошел генерал Талгоев в полной генеральской форме.

– Что же ты делаешь, сволочь, – вскричал старик, – товарищ майор, он меня бьет!

Старик никогда не имел дела ни с военными, ни с ментами и путался в размерах звездочек.

– Я не майор, а генерал-майор, – ответил Талгоев, – и он тебя не бьет. Это ты падаешь головой о его сапог. Поднимаешься и падаешь. Поднимаешься и снова падаешь.

Для того, чтобы обработать Магомеда, понадобилось три часа. После трех часов избитый и окровавленный старик признал, что он продал свою белую «шестерку» по доверенности и в качестве покупателя указал на человека с одной из предъявленных ему фотографий.

Человека с фотографии звали Казбек, и ему было двадцать пять лет. Когда ему было девятнадцать, в республике была безработица, а тем, кто тренировался в лагерях Хаттаба, платили по пятьсот долларов в месяц. Кроме того, это было престижно: тренироваться у боевиков. Девушкам это нравилось. Казбек прошел год тренировок и научился стрелять, взрывать и молиться. Он воевал в отряде Гелаева, а когда Гелаева убили, Казбек, тихо помолившись, вернулся к мирной жизни и вот уже третий год работал на радиозаводе сторожем.

Казбека привели к начальнику отдела, и тот сказал:

– Старик, у которого ты купил «шестерку», тебя опознал. Давай рассказывай, где ты достал бомбу и кто еще взрывал Маликова.

Казбек сказал, что он ничего не знает, и тогда его избили, как собаку, и бросили в карцер. Когда он очнулся, его снова привели в кабинет начальника отдела.

– Я ничего не знаю, – сказал Казбек.

Его положили на пол, сунули в зад железную трубу, а через нее пропустили колючую проволоку. Потом трубу вынули, а проволоку стали водить туда-сюда.

– Я ничего не знаю, – сказал Казбек.

Тогда в кабинет начальника отдела привели жену Казбека, которая была на седьмом месяце беременности. С жены сорвали юбку и кофту и положили на стол.

– Сейчас мы все трахнем ее по очереди, – сказал начальник отдела, – а потом мы воткнем в нее эту трубу и засунем туда ершик, и будем им шуровать до тех пор, пока не достанем вместе с ним и ребенка. Шапи, думал ли ты когда-нибудь, что тебе придется делать дамочке аборт?

– Оставьте мою жену в покое, – сказал Казбек, – я признаюсь во всем, что вам надо.

Звонок в спальне Панкова раздался в десять вечера.

– Владислав Авдеевич? Это говорит генерал Талгоев. Мы раскрыли убийство Ибрагима Маликова.

Боевик оказался молодым еще парнем. Он со сломленным видом сидел на стуле, и глаза его смотрели куда-то в пол. Скованные руки были заведены за стул. Под потолком в кабинете горела оплетенная железом лампочка, и от дощатого пола пахло хлоркой и кровью.

– Вот полюбуйтесь, Владислав Авдеевич, – сказал Талгоев, – Казбек Магомедгазиев, двадцати пяти лет, с девятнадцати воевал в Чечне. Прошел огонь, воду и лагеря Хаттаба. А последние три года работал на Арсаева. По его заказу и взорвал Маликова. Дальше пусть сам говорит.

Террорист, сидящий на стуле, молчал. Он казался сейчас удивительно беззащитным, этот тощий чернявый парень, но Панков очень хорошо помнил, что именно таких парней, худых, проворных, молодых, он видел в горах в охране Ниязбека.

– Зачем ты это сделал? – спросил русский чиновник. – Кто тебе приказал?

Террорист молчал, и стоявший сзади него милиционер вдруг с силой вздернул ему подбородок.

– Смотри прямо и отвечай, когда спрашивают, – с угрозой сказал мент.

Террорист сглотнул.

– Цель была не Маликов. Цель была полпред, – сказал Казбек. – Ваха сказал, полпред встречает какую-то шишку в аэропорту. Зачем убивать Маликова бомбой? Мы думали, там будет целый кортеж. Мы думали, отработаем человек тридцать. Федералов.

– Откуда взяли бомбу? – спросил Панков.

– У меня школьный приятель на базе в Барго. Арсен. Я туда картошку привез, а обратно бомбу вывез.

– На чем? На грузовике?

– Нет. У меня «Иж». «Каблук». С этой базы чего угодно можно вывезти. Мы оттуда в прошлом году вертолетный двигатель вывезли.

Панков долго молчал. Потом приказал:

– Выйдите все.

Менты переглянулись.

– Выйдите, – сказал Панков, – он в наручниках. Что он сделает?

Генерал Талгоев и оба присутствовавших при встрече мента помедлили, но вышли. Террорист и щуплый русоволосый чиновник остались одни. Парень все так же безучастно сидел на стуле, и губы его беззвучно шевелились. Панков внезапно понял, что он молится.

– Ты знаешь, кто я? – спросил Панков.

Парень, не поднимая взгляда, покачал головой. Губы его по-прежнему шевелились.

– Я полпред президента. Владислав Панков. Ты действительно хотел убить меня? Ты действительно член банды Арсаева?

Новый кивок головы. На этот раз в знак согласия.

– Тебя пытали? Ты не лжешь?

В следующую секунду Казбек взмыл вверх. Отцепленный наручник болтался на его левой руке, а в правой Казбек держал за ножку тот самый железный стул, на котором сидел. Стальное ребро спинки впечаталось в скулу Панкова, скосив полпреда на пол. Но террорист не стал добивать поверженного противника. Новый удар разнес в щепки ветхую раму окошка. Казбек отбросил стул и нырнул в окно.

Дверь кабинета распахнулась, и в нее с пистолетами в руках ворвались опера. Но было уже поздно. Они подбежали к подоконнику как раз вовремя, чтобы увидеть, как человек, падающий с третьего этажа, влетает головой в стекло патрульного «газика», стоящего у заплеванной окурками клумбы.

Ошеломленный Панков шевелился на полу. Правая половина лица была залита кровью. «Жив?» – деловито спросил коренастый опер, помогая полпреду встать. Генерал Талгоев матерился у окна.

– Твою мать! – орал он. – Я же что говорил! Всем поставить решетки на окнах!

Замдиректора Шамхальского цементного завода Хизри Бейбулатов считался одним из самых опасных людей в республике.

Отец его был родом из того же села, что и Ниязбек, но сам Хизри родился в Шамхальске – небольшом городке на стыке РСА-Дарго и Чечни, знаменитом вышеупомянутым уже заводом и удивительной еще для Союза безработицей. У него было трое братьев и пятеро сестер. Его мать умерла, когда ему было шесть лет. Его отец начал пить и быстро стал запойным пьяницей.

С детских лет Хизри знал, что он должен вырваться из одноэтажного равнинного городка с цемзаводом на берегу мутной быстрой реки и что путь наружу лежит через спорт. В одиннадцать лет Хизри выиграл детские соревнования по вольной борьбе. В четырнадцать он стал призером чемпионата мира среди юниоров.

Ему было четырнадцать с половиной, когда он вернулся на лето в Шамхальск и вдрызг пьяный отец не вписался в поворот горной дороги на своих «жигулях». Машина слетела со скалы высотой в пятьдесят