Под стаканом червячка и впрямь не оказалось. Наверное, он воспользовался суматохой и уполз сквозь щель в палубных досках.

Варяг бросился на корму вместе со всей командой. Беглеца и след простыл. Но вот его заметили: он полз по палубе, спеша укрыться в люке. Все ринулись наперерез. Червячок, почуяв погоню, обернулся и гордо поднял крошечную головку. Матросы непроизвольно остановились на некотором расстоянии, обступив обоих соперников, сошедшихся лицом к лицу.

Варяг смерил презрительным взглядом крошечное существо у себя под ногами. В свою очередь червячок внимательно следил за неприятелем-великаном. Все молчали. Наконец червячок заговорил.

— Роберто Коракальина, — сказал он без тени волнения хриплым голоском, — если ты раздавишь меня, то докажешь этим, что ты всего-навсего жалкий трус. Но даже если не раздавишь, ты все равно трус, ибо не делаешь этого потому, что боишься меня. Так что наш поединок никогда не закончится. Однако я предлагаю тебе договор, как это принято у честных соперников. Слушай. Пусть Лукреция сама выберет, с кем ей быть. Кто из нас двоих лучше сумеет ее любить, тому она и достанется. Согласен?

— Дрянной червячишка! — послышался не менее спокойный ответ. — Я не принимаю всерьез ни твои оскорбления, ни твои предложения. Эй, вы, накройте-ка его стаканом. А еще лучше — засуньте в спичечный коробок. Оттуда он не сбежит.

Варяг заставил матросов разойтись, угрожая им пистолетом. Их недовольство объяснялось теперь не только тараканами. Авторитет вожака был сильно подорван тем, что он не принял вызов. К тому же запихнуть соперника в спичечный коробок показалось этим матерым прохвостам верхом неблагородства.

Скоро, впрочем, волнение стихло само собой. Путь назад был отрезан; приходилось любой ценой двигаться вперед, вклиниваясь в кишащую гущу плавучих тараканов. Сложные маневры и крайнее напряжение всей команды исчерпали последние силы.

В последующие сутки на долю мореплавателей выпали самые тяжкие испытания. Стояла удушающая жара; плотный воздух был неподвижен; солнце палило немилосердно прямо над головой. Запасы питьевой воды подходили к концу; был введен строгий рацион. Полуголые матросы вяло передвигались по палубе (находиться в каютах было и вовсе невозможно), спасаясь где придется в хилой тени.

Что бы там ни говорила Лукреция, а тараканы были ей до крайности омерзительны. Впервые завидев водоплавающих тварей, она от брезгливости упала в обморок. Очнувшись, Лукреция с трудом взяла себя в руки и теперь лежала на корме, прикрыв глаза ладонями. Ее подбородок сильно дрожал, а сжатые губы, казалось, едва удерживали остатки жизни, теплящейся в распростертом под жгучими лучами теле. То и дело члены ее, будто в лихорадке, сводила судорога. Варяг подошел к ней и спросил:

— Ну что, девица, как тебе тараканчики?

— Милашки, — собравшись с духом, ответила Лукреция и сверкнула глазами.

Время от времени какой-нибудь не слишком сонный таракан взбирался по борту и преспокойно разгуливал вдоль палубы. Матросы относились к посетителям с уважением, боясь разгневать их товарищей. Варяг осторожно подобрал одного таракана, ползавшего неподалеку, и направился с ним к Лукреции. Та сначала побагровела, затем покрылась мертвенной бледностью, но закусила губу и не проронила ни слова. Варяг поднес ей таракана к самому лицу, а потом бережно опустил на палубу.

— Зря ста-раетесь... все рав-но... ничего... не добь-етесь, — еле выговорила девица, стуча зубами. — Мало того что у вас перхоть, так вы еще и трус, Роберто Коракальина. Я слышала, как он бросил вам вызов, а вы... вы... — Больше она ничего не смогла сказать.

Лоснящийся от пота, раздетый до пояса капитан пытался подобраться к бочонку с водой. Варяг его заметил.

— Вы уже получили свою порцию, убирайтесь!

— Большой Варяг, у меня все нутро горит. Я отдам концы, если не...

— Прочь, прочь отсюда! — повторил Варяг, замахнувшись хлыстом.

— В вашей власти прикончить меня. Но я все равно скажу... Девчонка права! Да-да, вы не приняли вызов червяка, и я... и мы больше вам не верим. Мы все... все ненавидят вас, и я тоже... — Капитан упал как подкошенный, сотрясаясь всем телом.

— Пес! — процедил Варяг и пнул ногой бесчувственное тело. (Капитан не выказывал признаков жизни.) — Пес шелудивый, — накинулся Варяг на бездыханного капитана, — сунься еще раз не в свое дело... — Потом в замешательстве обернулся к девице. — Я отказался из-за тебя, Лукреция. Если хочешь, я согласен. Я принимаю вызов. Сейчас же. Немедленно.

Лукреция злобно рассмеялась. Варяг растолкал дремавшего матроса в треуголке и велел ему принести коробок с червячком. Тут как раз повеял легкий ветерок; заодно с вестью о небывалом зрелище он словно вдохнул силы в оцепеневшую команду. Все поднялись как по волшебству и устремились на корму поглазеть на невиданное состязание.

— Только бы одним глазком глянуть, как это червяк будет ее любить, — говорил, хихикая, адвокату кок. — Черт меня дери, как же этакая шмакодявка совладает с девицей?

Червячка достали из коробка.

— Ну так что? — спросил он высокомерно.

— А вот что, — огрызнулся Варяг. — Я принял ваш вызов. Начнем немедля. Вы готовы?

— Всегда к вашим услугам.

— А ты, Лукреция, готова?

— Готова.

Бросили жребий, кому быть первым. Выпало Варягу.

Склонившись к Лукреции, он нежно поцеловал ее веки и ласково провел ладонью по волосам. Вскоре поцелуи стали более настойчивыми, более страстными; они скользили по щеке все ниже, пока не достигли рта. Варяг горячо обнял девицу; губы их слились в долгом поцелуе. Медленно, почти с женской осторожностью его сильные руки повторяли линию ее плеч и спинной излучины, внимательно следуя малейшим изгибам грациозного тела, иногда замирая и любовно ощупывая его. Затем губы Варяга спустились еще ниже, отыскали подмышечную впадину, обозначили овальную ложбинку меж грудей, сами груди и бедра; ладони воспроизвели их выразительную округлость, перешли к икрам, настойчиво задержались на лодыжках, коснулись подушечек пальцев на крошечной ножке и пробороздили то место, где они соединяются со ступней... Все это время Лукреция лежала неподвижная и холодная; глаза девицы оставались открытыми и насмешливо, с налетом презрения смотрели поверх головы ласкавшего ее мужчины.

Под конец оба тела переплелись; вернее, Варяг вплотную прильнул к Лукреции; он дрожал, раскачивался и сотрясался, словно воспарив над ней, а потом вдруг обмяк и всей тяжестью навалился на хрупкую и нежную девичью плоть. Но и тогда Лукреция осталась невозмутима. Глаза ее были приоткрыты, а взгляд выражал полную безучастность. Только однажды, когда Варяг гладил ей лодыжки, она сомкнула веки, но тут же снова подняла их с торжествующим видом.

Варяг понуро встал, рассеянно пригладил волосы, утер ладонью рот и что-то неразборчиво пробормотал в сердцах.

— Ледяная кукла — вот ты кто! — сказал он громко и отошел.

— Вы полагаете, сударь? — поинтересовался голубой червячок. — Во всяком случае, поздравляю с окончанием. Теперь мой черед.

— Хм... да-а... — тихонько протянул кок. — Ничего себе...

Матросы шире раскрыли глаза: зрелище поистине становилось захватывающим.

Червячок подполз к Лукреции. Девица сидела неподвижно, с непроницаемо-серьезным лицом. Червячок поднялся по выемке между большим и указательным пальцами ноги, не торопясь потянулся к лодыжке, обернулся вокруг выпуклой косточки и пополз вверх по ноге к колену. Решительно забрался в углубление между икрой и берцовым прологом бедра, обогнул остов ноги и на время исчез из виду — должно быть, задержался в подколенной складке. Немного погодя появился снова, вскарабкался на колено и очутился на его плоской чашечке. Не останавливаясь, червячок полным ходом заскользил по бедру; он напоминал генерала, которому не терпится занять новый рубеж.

Достигнув тазобедренного холма, червячок продолжил подъем. Девица уронила руки вдоль тела, слегка откинула назад голову и, полузакрыв глаза, тяжело дышала. Ее дыхание учащалось но мере того, как