в Канзас без стычек с Мансонами.

Любек презрительно рассмеялся.

– Вы не знаете Мансонов, майор. – Любек намеренно подчеркнул последнее слово. – Вот увидите, они подождут, пока мы соберем все стадо, и нападут.

– Надеюсь, что тут-то вы им и покажете где раки зимуют, Джонни, – с улыбкой ответил Тэп. – Ну а теперь пойду прилягу. Я устал.

Все, кроме Любека, Брека и Киттери, стали устраиваться на ночлег.

– Майор, им не нравится, что вы взяли на себя руководство, – прошептал Спайсер.

В ночной тишине раздавалось только стрекотание сверчков. Тэп положил под голову руки и принялся глядеть в ночное небо, на котором сквозь черное кружево ветвей и листьев мерцали редкие звездочки. Он с наслаждением вдыхал запах остывающей земли и деревьев. После жаркого дня мягкий ветерок с Мексиканского залива наконец принес долгожданную прохладу.

Тэп с уверенностью говорил о том, что перегон скота в Канзас пройдет без особых осложнений, но в душе вовсе не был убежден в этом. Мало ли что может случиться во время их долгого пути, кто знает, какие неприятности подстерегают их. Да и Том оказался не тем человеком, на которого можно полностью положиться. Он был себе на уме и легко переходил от одного настроения к другому. Кроме того, предпочитал держаться с теми, кто шел с ним с самого начала вендетты. Проклятая распря наложила на него свой отпечаток: его постоянно тревожили образы погибших друзей, могилы близких. Тэп не винил его за это, но и бросить все ради того, чтобы Том победил Мансонов, тоже не мог.

От того, сумеет ли он собрать и перегнать стадо в Канзас, зависело будущее не только его, но и Джессики. Он не хотел возвращаться к ней с пустыми руками, лучше не возвращаться совсем. Гордость не позволяла ему приобрести положение в обществе только благодаря женитьбе на дочери судьи или с помощью друзей семьи Дюварни. Его дед и отец прошли по жизни с высоко поднятой головой, они сами добились и положения и богатства. Тэп пойдет по их стопам. Конечно, он может вернуться в армию, но это означало, что всю оставшуюся жизнь ему придется воевать с индейцами или прозябать в каком-нибудь заштатном приграничном городишке. Этого душа его никак не хотела принять.

Нет, ставки сделаны. Конечно, с таким количеством людей нечего и надеяться на то, чтобы собрать весь скот, но надо попытаться добыть бычков как можно больше. Если им повезет, они доберутся в Канзас без боя, что едва ли удастся. Тэп не строил воздушных замков и не питал беспочвенных иллюзий. А говорил так уверенно только для того, чтобы приободрить других, поднять дух ковбоев.

Ветер, прилетевший с безбрежных просторов океана, нес с собой какое-то смутное беспокойство, и Дюварни, знавший море не понаслышке, инстинктивно уловил его. Что-то происходило где-то далеко, в океане, но что – никто не знал. Всю ночь Тэп ворочался с боку на бок и изредка что-то бормотал во сне, а когда проснулся, то почувствовал, что сон не освежил его.

Каюн, как всегда, сидел уже у костра. Интересно, спит ли он вообще когда-нибудь? Тэп протянул кружку и тут же получил свою порцию любимого напитка.

Задумавшись, Каюн отхлебнул кофе. Взглянув на Дюварни, кивнул в сторону огромного бревна, лежащего на краю полянки. Почти полтора метра в диаметре и длиной восемнадцать метров, судя по внешнему виду, бревно находилось здесь уже давно.

– Большое дерево… выросло далеко отсюда.

Тэп осмотрел бревно. Таких больших деревьев в лесах Техаса он не встречал, хотя на севере великаны, подобные этому, попадались очень часто.

– Как оно здесь оказалось?

Каюн мотнул головой в сторону залива.

– Его выкинул на берег шторм.

Тэп снова взглянул на бревно. Но ведь до побережья залива никак не меньше пяти миль! Чтобы дерево попало сюда, волны должны были перебросить его через Матагорду и донести до этой поляны.

– А вы видели когда-нибудь, чтобы море доходило до места, где мы сидим?

– Видел однажды. Мой отец тоже когда-то видел. Когда-то сюда забросило корабль. – Каюн повернулся и показал, где лежал корабль. – Но это случилось очень давно, когда еще моего дедушки на свете не было.

Высказавшись, Каюн снова погрузился в свои раздумья. Рассвет еще не наступил, но, взглянув на часы, Дюварни удивился: было уже четыре. Допив кофе, он поймал свою лошадь и, седлая ее, все так и сяк крутил в голове план действий. Многое из того, что он наметил, ему не нравилось, но другого выхода из сложившейся ситуации пока не находилось.

Солнце не взошло, а воздух разогревался будто сам по себе, становилось душно, ночная прохлада уже не ласкала кожу. Он отвел лошадь к лагерю и привязал недалеко от костра, к которому уже выползали из своих укромных уголков ковбои, не успев стряхнуть с себя остатки сна.

Каюн протянул ему тарелку с мясом и бобами.

День обещал быть долгим и трудным.

Когда погонщики добрались до острова, Тэп остановил лошадь, сдвинул шляпу на затылок и достал из кармана маленькую сигару.

– Старый план отменяется. Сделаем по-другому, – сказал он и зажег спичку. – Дождавшись отлива, погоним скот на север, с оконечности острова через пролив на материк, и приведем нашу часть стада в Индианолу.

– Мне это подходит, – заметил Спайсер.

– Мне тоже, – согласился Док. – Так мы доберемся до города гораздо быстрее.

– Но в нашей компании, – продолжил Дюварни, – одни слишком много болтают, а другие безоговорочно доверяют своим друзьям. Чтобы осуществить наш замысел, нужна строжайшая конспирация, не вздумайте проболтаться, что мы гоним скот на север, если нам встретится кто-то на пути.