— Видишь, Борщ, — нервно сказал Михалев, — тебе не стоит волноваться о том, что мы будем заперты здесь. Лед раздавит машину, как яйцо, и нас с ней заодно.
— Думаешь, эта трещина из-за льда? — невесело пошутил Пожар. — Нет, это потому что Борщ ударился о броню своей башкой.
— Ты можешь немного опустить другой конец бура? — спросил Гавотский у Баррески. — Попытайся прикрыть им крышу. Я знаю, это замедлит бурение, но…
— Не получится, сержант, — ответил Баррески. — Я пытался, но лед уже слишком плотно сжат. Бур заклинило под этим углом.
— Тогда это будет гонка, — сказал Штель удивительно спокойным для такой ситуации голосом. — Гонка между нами и льдом. Грейл и Баррески, я надеюсь на вас. Делайте то, что должны. Просто выводите нас отсюда как можно быстрее.
— Да, сэр, — сказал Грейл. Потом он повернулся к Баррески. — Я могу перенаправить энергию с двигателя на бур. Чем лучше работает бур, тем меньше усилий требуется от двигателя.
— Еще один огнемет вышел из строя, — сообщил Блонский из десантного отделения.
— Я справлюсь с одной этой штукой здесь, — крикнул Баррески, оглянувшись. — Сорви его со станка, если надо.
Огнеметы на буре работали теперь почти постоянно — только три из них, потому что четвертый тоже заклинило — но по лобовой броне все равно стучали куски льда, и не маленькие осколки, а огромные куски, которые били в броню, как камни.
Крыша «Термита» начала деформироваться под все усиливавшимся давлением льда, и валхалльцы в десантном отделении сидели по щиколотку в ледяной крошке. Баррески был так занят работой бура, что едва услышал голос Грейла, сообщавшего, что на текущей скорости они выйдут из ледника через одну минуту. Казалось, это была самая долгая минута в жизни, особенно, когда два последних огнемета израсходовали остатки прометия до конца и замолчали.
Баррески обернулся и увидел, что рядом стоит Палинев с ручным огнеметом, как ему и было приказано. Баррески вскочил с сиденья и выхватил у него огнемет, и в этот момент лед проломил лобовую броню и обрушился на них, как лавина.
У Грейла не было выбора. Он не мог покинуть свой пост, иначе им всем конец. Он встретил обрушившийся лед, опустив голову, закрыв глаза, затаив дыхание и мертвой хваткой вцепившись в рычаги. Баррески окатил лед струей огня, сдерживая его напор. Талая вода хлынула на панель приборов, разозлив машинных духов, ответивших серией маленьких взрывов — но теперь это было уже не важно.
Борщ стоял, удерживая крышу на своих плечах, но теперь начали вдавливаться и борта «Термита». Наконец левый борт треснул, и двигатель издал последний вздох.
Носовая часть «Термита» с треском и грохотом вырвалась из ледника, и машина остановилась.
Гавотский приказал покинуть машину, и солдаты, обгоняя друг друга, спешили исполнить приказ. Баррески ожидал, что Борщ выскочит первым — но кормовая часть «Термита» была все еще в леднике, и могучий Ледяной воин продолжал удерживать крышу, грозившую обрушиться в любой момент.
Баррески был не меньше удивлен, увидев, что полковник, оказавшийся ближе всех к Грейлу, вместо того, чтобы спасаться самому, откапывал водителя из засыпавших его ледяных обломков. Баррески подбежал помочь, и вместе с полковником освободил своего приятеля-танкиста. Наполовину оглушенный Грейл выплюнул лед изо рта и носа, и прошептал:
— Мы прошли?
Вдруг что-то ударило в «Термит» сзади, и его корма проломилась, превратив десантное отделение — к счастью, теперь уже пустое — в массу изломанной пластали.
Баррески и Штель, поддерживая Грейла, выбрались из люка, и, обнаружив, что нос «Термита» оказался на высоте двух метров от земли, спрыгнули на серый снег.
Удар был сильным для обоих, но Баррески досталось больше. Ощущение было такое, словно его лягнул в живот экваториальный як. На секунду все, что он мог видеть — лишь красный туман перед глазами. За него цеплялись руки Грейла, сверху его придавил массивный корпус Борща, а над головой слышался треск и грохот ломающейся пластали. Баррески испугался, что обломки «Термита» сейчас упадут на него. И вдруг послышался еще один звук. Звук, который заставил Баррески испытать еще больший страх.
Лазерные выстрелы.
ЧУДОВИЩА ЖДАЛИ их.
Анакора не знала, как такое было возможно, как они могли узнать о приближении Ледяных воинов, но как только она выпрыгнула из «Термита», как только встала на ноги, твари набросились на нее, их было трое.
Они были похожи на тех псов Хаоса, с которыми она сражалась в подулье — сплошные зубы, когти и шипы. Главным различием было то, что у этих шерсть была белой со светло-зелеными и светло- коричневыми пятнами: снежный камуфляж. От него было бы больше пользы, если бы твари могли сдерживать свое алчное рычание в предвкушении убийства. Но даже так было трудно определить, где заканчивался расплывчатый силуэт монстра и начинался снег, а прицелиться в них было почти невозможно.
Анакора все-таки сделала три выстрела из лазгана, в направлении каждой из тварей. А потом она побежала — не из трусости, а чтобы отвлечь монстров от обломков «Термита» и девяти других Ледяных воинов, которые выпрыгивали из машины с высоты, оглушенные и растерянные. Она не потеряет сегодня еще одно отделение. Нет, на этот раз она не позволит…
Первый зверь прыгнул на нее сзади, погрузив когти в ее плечи. Сбитая с ног его ударом, Анакора начала падать лицом в снег, но она была готова к этому и, изменив угол падения, упала на бок, перекатилась на спину и навалилась на тварь.
Зверь завизжал и заскреб когтями по ее ногам. Анакора чувствовала его горячее дыхание на своей шее, и, хотя она отчаянно читала Литанию Защиты, она знала, что через мгновение тварь вонзит зубы в незащищенную плоть между шлемом и воротником шинели.
Анакора перехватила лазган и ударила прикладом почти вслепую, с удовлетворением услышав треск — удар пришелся по огромным клыкам монстра. Зверь взвыл, его хватка ослабела. Анакора вырвалась из когтей как раз в тот момент, когда вторая тварь присоединилась к первой.
Анакора увернулась вовремя. Второй зверь по инерции врезался в первого выпущенными когтями и фактически выпотрошил его. Это дало Анакоре еще секунду, чтобы защититься от третьего зверя. Когда монстр бросился на нее, она успела хорошо его рассмотреть. Заметив кошачьи черты и усы, Анакора поняла, что это за существа, точнее — кем они были раньше.
Это были снежные леопарды, почти такие же, что бродили по валхалльской тундре.
Она открыла огонь по зверю и добилась не менее трех попаданий, но это существо было живучим — крепче, чем псы Хаоса, и не упало. Оно рванулось к горлу Анакоры, и ей пришлось развернуть лазган боком, используя ствол для защиты. Как только когти снежного леопарда лязгнули по стволу, Анакора подняла его над головой, как штангу, одновременно упав на колени. Огромное тело леопарда проскочило над ее головой, но зверь отреагировал быстро, быстрее, чем она рассчитывала, и, когда Анакора снова встала на ноги и взяла лазган на плечо, снежный леопард уже остановился, развернулся и опять бросился на нее.
Оставалась единственная надежда убить его одним выстрелом, прямо через глаз в мозг.
Это было невозможно.
За долю секунды, тянувшуюся словно вечность, Анакора поняла, что не успеет поднять лазган и прицелиться, не успеет развернуть его для защиты, не успеет сделать ничего, прежде чем ее выпотрошат. Она смотрела в лицо смерти без страха, но с тяжким чувством покорности. Она отвернулась, чувствуя, как удар в грудь валит ее с ног, чувствуя, как струя горячей липкой крови заливает ее лицо…
… и с удивлением поняла, что это не ее кровь.
Леопард стоял над ней, черная жидкость лилась из ран на его голове, заливая глаза, одна из его ног была оторвана ниже колена, превратившись в кровавый обрубок. Он не мог видеть, не мог бежать, корчился от боли и смятения и, казалось, совсем забыл о своей жертве.
Потом его поразили сразу три лазерных луча. Кровь и внутренности хлынули из ран между ребрами и зверь рухнул замертво.
