И в нашем общем ареале
Мой расточится ореол –
На золотом империале
Седой нахохлится орел,
И пылкий обретет креол
Измену в прежнем идеале.
Когда от ярости остынет
Мой вопиющий глас в пустыне,
И тишина сомкнет клыки –
Вобьют расстрельные полки
В стволы заряды холостые,
На кладбищах вздохнут кресты – и
Поникнут ивы у реки.
Когда меня поглотит Лета,
И дух поэта, мощь атлета
Погасит Леты кутерьма –
Лишится запаха котлета,
Весь мир сводящая с ума.
Уж лучше посох и сума,
Да участь 'зайца' без билета!
Когда я убреду астралом
К иным, вечнозелёным странам,
Сухими звездами шурша –
Умолкнет шорох камыша,
Солонки наклонятся к ранам,
И тральщик удрученным тралом
Качнет: 'Великая душа!'
О вы, слепцы и мизантропы,
Львы Африки, быки Европы,
Чей разум дурью омрачен –
Я б был карающим мечом,
Когда бы этот меч не пропил,
И запер бы людские тропы,
Когда б не скука быть ключом!
Пока я здесь, пока не вышел,
Пока не ниже и не выше,
Чем наше чудо-бытиё,-
Двухточием над буквой 'ё'
Меня воздвигните, над крышей
Наденьте стягом на копьё,
Продлив присутствие моё!
Меня цените и храните,
Но чу! – не в бронзе и граните,
А с человеческим лицом,
Крепите сталью и свинцом
Нас сопрягающие нити,
В цимбалы радостно звените,
Несите пиво и винцо,
Плов с барбарисом и зирою,
