– Отлично. Я возьму напрокат машину, хорошо?
– Не надо. Мне ее дадут.
– С водителем?
– Конечно. – Элисон нахмурилась. – Впрочем, вы правы. Он будет только мешать. У вас при себе водительское удостоверение?
– Как всегда.
– Значит, вы сможете получить машину? Не возражаете?
– Совсем нет.
– Без третьего лишнего все будет гораздо проще, – сказала она. – Известно ведь, что военные водители докладывают обо всем своим начальникам. Даже если не приглашать его в дом, он не уедет, пока ему не прикажут.
К сказанному Элисон можно было отнестись по-разному, и Питер спросил:
– Что вы имеете в виду?
Элисон поняла его озабоченность:
– Если с моим отцом в давние времена случилось что-то страшное, что, по его мнению, могло изменить его жизнь, то, может быть, в роквиллском доме найдется ключ к разгадке. Отец всегда оставлял себе что- нибудь на память о тех местах, где служил. Фотоснимки, документы, вещи, которые он считал важными. Мы просмотрим их.
– Конечно, лучше сделать это вдвоем, чем втроем, – добавил Питер, неизвестно почему довольный тем, что как раз это имела в виду Элисон. – Впрочем, вы просмотрите все сами, а я буду рядом и постараюсь вам помочь.
Она бросила на него странный, безучастный взгляд, который сразу напомнил ему ее отца, генерала Макэндрю. И все же в голосе ее чувствовалась теплота.
– Вы очень тактичны. Я высоко ценю это качество в людях. Жаль, что сама не такая. Видимо, верно говорят, что по наследству этого не получишь.
– У меня есть идея, – сказал он. – Я обладаю еще одним талантом – могу приготовить вкуснейшее блюдо. И потом, вы хотите поскорее добраться до Роквилла. Этого же хочу и я. Так почему бы нам не заскочить в магазин и не купить чего-нибудь? Скажем, бифштексов, картофеля, виски…
– Мы сэкономим немало времени, – улыбаясь, согласилась она.
Путь их лежал на северо-запад штата Мэриленд. Останавливались они лишь у магазина в Рэндолф Хиллс, чтобы сделать покупки.
Темнело. Декабрьское солнце уже опустилось за холмы. Причудливые тени мелькали на ветровом стекле автомобиля и быстро исчезали. Свернув с шоссе на проселочную дорогу, которая вела к дому генерала, Ченселор увидел поле, окруженное изгородью из колючей проволоки, то самое поле, на котором три месяца назад он чуть было не погиб.
Впереди был крутой поворот. Ченселор изо всех сил давил на педаль газа: ему хотелось поскорее проскочить это место. Боль, появившаяся в правом виске, распространялась вниз, к основанию черепа. Быстрее, быстрее!
– Питер, ради бога!
Завизжали шины. Он крепко держал руль в руках, пока они преодолевали поворот, потом слегка нажал на тормоз и снизил скорость.
– Что-нибудь случилось? – спросила она.
– Нет, я просто задумался, – солгал он. – Простите. – Почувствовав на себе ее взгляд, он понял, что ему не удалось ее обмануть. – Я сказал неправду, – сознался он. – Мне просто припомнилось, что я был здесь раньше, когда встречался с вашими родителями.
– Я тоже думала о своем последнем визите к ним. Это было прошлым летом. Я приезжала на несколько дней. Собиралась провести неделю, но не получилось. Я рассердилась на отца, наговорила ему таких слов, о которых теперь страшно жалею, и уехала.
– Именно в этот раз он сообщил вам, что подает в отставку?
– Что уже подал в отставку. Наверное, это и рассердило меня. Мы всегда обсуждали самые серьезные вещи. И вдруг такое важное решение он принял без меня! Я наговорила ему ужасных слов.
– Он ведь принял чрезвычайное решение, ничего не объяснив вам. Ваша реакция была естественной.
Разговор оборвался. Весь последующий путь они проделали молча.
Стало совсем темно. На небе появилась луна.
– Вот он, белый почтовый ящик, – проговорила наконец Элисон.
Ченселор притормозил, свернул в проезд, скрытый густым кустарником, росшим по обе его стороны, и низко свисавшими ветками деревьев. Если бы не почтовый ящик, подъезд к дому трудно было бы заметить.
Дом стоял в мрачной изоляции, одинокий и тихий. Лунный свет пробивался сквозь ветви деревьев, раскидывавших повсюду беспорядочные тени. Окна были меньше, чем показалось Питеру в первый раз, крыша ниже. Элисон вышла из машины и медленно прошла по узкой дорожке к дому. Ченселор с покупками, сделанными в Рэндолф Хиллс, последовал за ней. Она отперла дверь.
Они сразу почувствовали какой-то запах. Несильный и даже нерезкий, он наполнял весь дом. Элисон прищурилась от лунного света и склонила голову. Питер внимательно смотрел на нее. В какой-то момент ему показалось, что она дрожит.
– Это запах любимых духов мамы.
– Запах духов?
– Да. Но вот уже месяц, как ее нет…
Ченселор вспомнил слова, сказанные Элисон в машине:
– Вы говорили, что были здесь прошлым летом. Разве вы не приезжали…
– На похороны?
– Да.
– Нет, не приезжала. Я не знала, что она умерла. Отец позвонил мне, когда все уже было кончено. Он не давал объявления о ее смерти, не устраивал пышной панихиды. На похоронах присутствовали только отец и женщина, которую он любил и помнил совершенно иной. – Элисон вошла в темную прихожую и включила свет. – Несите все покупки на кухню.
Через небольшую столовую они прошли к двустворчатой двери, которая вела в кухню. Элисон включила свет, и взору Питера открылись старомодные полки и буфеты тридцатых годов, с которыми резко контрастировал холодильник современной марки. Питер был ошеломлен. Если не считать кабинета генерала, все в доме казалось старомодным, и создавалось впечатление, будто хозяин задался целью вернуть сюда другую эпоху.
Элисон, видимо, уловила ход его мыслей:
– Отец попытался воссоздать все в духе того времени, с которым связано ее детство.
– Необыкновенная любовь! – только и смог сказать Питер.
– Необыкновенная жертвенность, – поправила Элисон.
– Вы недолюбливали мать?
Она не стала уклоняться от ответа:
– Недолюбливала. Он был исключительный человек. Он мой отец, но это не меняет дела. Он был человеком идеи. Я когда-то читала, что убеждения имеют большую движущую силу, чем вера, и согласна с этим. Но его вера так ни во что и не воплотилась. Его идеи никогда не были реализованы. У него не хватало времени, чтобы добиваться их осуществления. Все было подчинено служению – ей, моей матери.
Ченселор не позволил Элисон отвести злой взгляд.
– Вы говорили, что окружающие сочувствовали ему, помогали, чем могли.
– Конечно, помогали. Он был не единственный, чья жена свихнулась. В Вест-Пойнте, говорят, это довольно распространенное явление. И все же он отличался от других. Его суждения всегда были оригинальны. И если люди не хотели его слушать, они отталкивали его своим сочувствием: «Бедняга! Посмотрите, с кем ему приходится жить!»
– Но ведь вы были его дочерью.
