Обещаю.

Филлис начала свое повествование в баре и продолжила за обедом. Это был гневный рассказ. Ее негодование объяснялось еще и тем, что, зная о многих преступлениях Гувера, она ни разу не смогла выступить с разоблачениями, потому что не располагала никакими доказательствами. Их просто не существовало, этих доказательств, хотя все было правдой.

Филлис упомянула о сенаторах, конгрессменах и членах правительства, которые либо ходили перед Гувером на цыпочках и плясали под его дудку, либо навлекали на себя его гнев. Она рассказала о том, как сильные, влиятельные люди хранили молчание, хотя им самим это было отвратительно. Она видела, как они рыдали от бессилия, но рта так и не раскрывали. Филлис подробно описала поведение Гувера во время убийства обоих Кеннеди и Мартина Лютера Кинга. Оно было просто неприличным – настолько откровенно он радовался. Ответственность ФБР за эти преступления, конечно, всячески отрицалась.

Журналисты убеждены, что Гувер скрыл от комиссии Уоррена дискредитирующую определенные круги информацию и это не могло не повлиять на результаты расследования. Бог знает, что это была за информация. Если бы не вмешательство ФБР, оценка событий, происшедших в Далласе, Лос-Анджелесе и Мемфисе, наверное, оказалась бы совершенно иной. Но какой именно – этого мы, вероятно, никогда не узнаем.

Филлис рассказала о том, как по указанию Гувера использовались электронные средства подслушивания и записывались на пленку телефонные разговоры. По ее словам, методы Гувера ничем не отличались от гестаповских. Никто ни от чего не был застрахован. Своих врагов, не только действительных, но и потенциальных, он держал в постоянном страхе. Пленки с записями подслушанных разговоров разрезались на куски и соответствующим образом редактировались. Людей обвиняли черт знает в чем только на основании малейших слухов или инсинуаций. Между отдаленными, не имеющими ничего общего событиями искусственно устанавливали связь и тоже использовали их как якобы неопровержимые улики. Шли на прямой подлог, подтасовывали факты. Журналистка говорила, и в словах ее звучали отвращение и ярость.

За обедом Филлис пила вино. Перед тем как окончательно встать из-за стола, она выпила еще и бренди. Закончив свой рассказ, она усилием воли заставила себя улыбнуться. В какой-то степени гнев нейтрализовал действие алкоголя, и хотя ее нельзя было назвать абсолютно трезвой, она вполне владела собой.

– Теперь ваша очередь. Вы обещали поделиться вашими творческими планами, а я – никому не рассказывать о них. Так над чем вы сейчас работаете? Это будет еще один «Контрудар!»?

– Пожалуй, определенное сходство есть. Я намереваюсь построить сюжет будущей книги на предположении, что Гувера убили.

– Потрясающе, но неправдоподобно. Кто посмел бы это сделать?

– Кто-то, кто имел доступ к личным архивам директора. Именно поэтому я и допытывался у вас, видел ли кто-нибудь, как уничтожали его бумаги, присутствовал ли кто-нибудь при этом.

Филлис сидела ошеломленная и не отрываясь смотрела на Питера:

– А если они так и не были уничтожены…

– Как раз из этого я и собираюсь исходить.

– Что вы имеете в виду? – сдавленным голосом и почему-то вдруг сдержанно спросила Максвелл.

– Я представил себе такую ситуацию: кто-то убивает Гувера, чтобы завладеть его досье. Теперь этот «кто-то» получил возможность так же шантажировать людей, как делал это директор ФБР. Самым влиятельным гражданам он диктовал свою волю, заставляя их выполнять то, что ему нужно. Так, например, Гувер обожал копаться в донесениях, раскрывающих самые интимные стороны жизни человека. Секс был его основным оружием, и, надо сказать, очень результативным. Думаю, что те, кто унаследовал досье, также будут часто прибегать к этому средству шантажа, простому и в то же время эффективному.

Филлис вжалась в кресло, ее руки безвольно лежали на столе. Питер с трудом расслышал ее вопрос:

– Это делается шепотом по телефону, мистер Ченселор? Это что, какая-то кошмарная шутка?

– Что вы сказали?

В широко раскрытых глазах Филлис он увидел непонятный страх.

– Нет, это не может быть шуткой, – продолжала она так же сдержанно, даже отрешенно. – Я по собственной инициативе оказалась в вестибюле этого отеля. И сама подошла к вам, а не вы ко мне…

– Филлис, в чем дело?

– О господи, я схожу с ума…

Дотронувшись до ее холодной руки, Питер почувствовал, что она дрожит.

– Ну же! – ободряюще улыбнулся Ченселор. – Я думаю, последняя рюмка бренди вам пошла не на пользу.

– Я действительно вам нравлюсь? – тихо спросила Филлис.

– Безусловно!

– Не могли бы мы подняться в ваш номер?

– Ну, вам не надо даже просить об этом, – заверил ее Ченселор, пытаясь понять, что кроется за этим предложением.

– Вы не хотите меня, да? – Это был риторический вопрос. Во всяком случае, Филлис Максвелл спрашивала так, будто ответ ей был известен заранее.

– Мне кажется, наоборот, очень хочу… Я…

Резко наклонившись к Питеру, Филлис со злобой сжала его руку и, не дав ему договорить, вдруг потребовала:

– Отведите меня наверх…

…Обнаженная, она стояла перед ним рядом с кроватью. Ее грудь была все еще крепкой и упругой. Тонкая талия соблазнительно переходила в стройные и в то же время тяжелые бедра, напоминающие своей формой греческую амфору. Взяв Филлис за руку, Питер потянул ее к себе.

Она грациозно, но не без колебания присела на край кровати. Ченселор выпустил ее руку и дотронулся до груди. Филлис вздрогнула от его прикосновения и замерла.

Все так же молча она опустилась на кровать и прижалась лицом к его щеке.

Питер с удивлением обнаружил, что оно мокро от слез…

Это была самая странная близость, которую он когда-либо испытал: близость с безжизненной плотью. Когда все было кончено, он осторожно лег рядом. Потом в замешательстве и с сочувствием взглянул на Филлис. Она лежала с закрытыми глазами, выгнув шею и прижавшись щекой к подушке. Слезы катились по ее лицу. Из горла вырывались приглушенные рыдания.

Питер осторожно начал расчесывать пальцами пряди ее волос. Филлис снова задрожала и еще сильнее прижалась к подушке. Сдавленным голосом она наконец произнесла:

– Меня, кажется, сейчас вырвет.

– Извини. Дать тебе стакан воды?

– Не надо! – Повернув к нему залитое слезами лицо, Филлис открыла глаза и закричала: – Скажи им теперь! Теперь ты можешь сказать им!

– Это все бренди, – прошептал Питер единственное, что пришло ему в голову.

Питера разбудило пение птиц. Открыв глаза, он невольно зажмурился. Сквозь стеклянный фонарь, сооруженный по его указанию между тяжелыми потолочными балками спальни, лился поток света, как бы отфильтрованного листьями высоких деревьев.

Он встал, надел халат и спустился вниз. Он был дома. Ему казалось, что он отсутствовал много лет. Дом был таким же, каким он его оставил, правда, повсюду царил образцовый порядок. Питер порадовался тому, что сохранил мебель прежних владельцев, удобную, из натурального дерева, придававшую дому какой-то обжитой вид.

Ченселор прошел на кухню. И там была идеальная чистота, все стояло на своих местах. Он невольно почувствовал благодарность к миссис Элкот, суровой с виду, но на деле очень жизнерадостной экономке, которая перешла к нему от прежних хозяев вместе с домом.

Сварив кофе, он направился в кабинет. Это была большая комната со светлыми дубовыми стенами и