– От нас тоже, приятель! – крикнул пехотинец, целясь из «кольта» 45-го калибра в голову нацисту. – Бросай оружие, гадина, иначе конец!
Нацист бросил оружие, а Диец вскочил на ноги и подбежал к распростертой на полу, истекающей кровью Карин де Фрис, по пути отшвырнув в сторону пистолет убийцы.
– Не шевелитесь, – приказал он, поддерживая Карин и разрывая на ее плече ночную рубашку. – Не опасно, – заключил капитан, осмотрев рану. – Пуля задела мякоть, вот и все. Не двигайтесь, я возьму полотенца.
– Я принесу, – вызвался пехотинец, стоявший поближе. – Где они?
– Ванная вон там. Возьмите три чистых маленьких и свяжите их.
– В жгут?
– Не совсем, но почти. Потом достаньте лед из бара.
– Иду.
– Только не говорите мне, что вы еще и врач, – слабо улыбнулась Карин, придерживая на груди ночную рубашку.
– Это не нейрохирургия, миссис де Фрис, всего лишь поверхностная рана. Вам повезло: еще пара секунд, и у вас были бы проблемы посерьезней. Больно?
– Скорее все онемело, капитан.
– Мы отвезем вас к врачу в посольство.
– Где
– Пожалуйста, не подвергайте меня допросу, миссис де Фрис. Мистер Лэтем дал нам указания, он руководит операцией. Они с Энтони отправились во Второе бюро – я проиграл Джерри в орлянку.
– Во Второе бюро? Почему?
– К. О. сказал нам, будто понял, кто эта крыса на чердаке.
– Крыса на чердаке?
– Ну, агент нацистов, опутавший всех нас.
– Во Втором бюро?
– Так он сказал.
– Он вскользь упоминал об этом в Бовэ, но, когда я стала расспрашивать его в машине, лишь отмахнулся, сказал, что это только догадки. Но
– Мне кажется, он не хотел вас впутывать.
– Вот полотенца, сэр! – сказал пехотинец, выбегая из двери спальни, потом быстро повернулся, чтобы помочь коллегам разобраться с двумя нацистами, один из которых был мертв или без сознания, а второй повел себя агрессивно, его пришлось утихомирить несколькими ударами в грудь.
– Будем поддерживать связь, капитан, вы ведь капитан?
– Здесь звание не очень-то важно, капрал. До встречи.
– Нам нужно срочно отсюда убираться, вы же понимаете. Простите за лед…
– Так убирайтесь! – приказал Диец, и отряд пехотинцев понесся по коридору к пожарной лестнице с двумя пленниками.
Зазвонил телефон.
– Простите, я опущу вас на пол. – Спецназовец закрепил на плече Карин полотенце и аккуратно положил ее на ковер. – Надо подойти к телефону.
– Если это Дру, скажите ему, я просто взбешена.
Это оказался не Лэтем, а регистратор отеля.
– Вы должны выехать из отеля! – кричал он по-французски. – На большее ради Второго бюро мы пойти не можем. Коммутатор разрывается от звонков с жалобами на грохот или выстрелы!
– La passion du coeur![167] – решительно ответил Диец. – Опечатайте номер, мы вас прикроем. Дайте мне пять минут и вызывайте полицию, но мне
– Постараемся, – прозвучало в ответ.
– Давайте, – сказал капитан, положив трубку и возвращаясь к Карин. – Я вас вынесу отсюда…
– Я вообще-то могу идти, – прервала его де Фрис.
– Рад слышать. Тогда спустимся по лестнице, всего один марш.
– А наша одежда, багаж? Вы же не хотите, чтоб их нашла полиция?
– Вот
Капитан подбежал к телефону и позвонил консьержу.
– Если хотите, чтоб мы убрались, пришлите самого расторопного носильщика, пусть упакует чемоданы и отнесет их к выходу. И скажите ему, если много не украдет, то получит пятьсот франков!
– Конечно. Согласен.
– Пошли! – сказал командос, бросая трубку и подбегая к Карин. Вдруг он остановился, огляделся и схватил со стула мужской плащ. – Вот, надевайте, я помогу. Вставайте медленно, обнимите меня за плечо… Хорошо, идти можете?
– Да, конечно. Болит только рука.
– Будет болеть, пока не доберемся до врача. Он вами займется. Аккуратней.
– А Дру и Джерри? Что происходит?
– Не знаю, миссис де Фрис, но кое-что скажу. Этот ваш друг, К.О., о котором я, честно говоря, был не очень высокого мнения, высший класс. Он видит в тумане – понятно, что я хочу сказать?
– Не совсем, капитан, – сказала Карин. Опираясь на спецназовца, она шла по коридору к лестнице. – В каком тумане?
– Том, что скрывает истину. Он стреляет сквозь него, потому что ему подсказывает чутье.
– Основательно работает.
– Дело не в основательности, миссис де Фрис, это талант. Я бы стал тайным агентом для него в любое время. Мой тип начальника.
– Мой тоже, капитан, хотя я бы предпочла другой титул.
Дру подошел к необозначенной двери новоиспеченного директора Второго бюро. Быстро открыл ее без стука, зашел и плотно прикрыл. Жак Бержерон стоял у окна и смотрел на улицу; он резко обернулся, удивленный появлением Лэтема.
– Дру! – ошеломленно воскликнул он. – Мне никто не сказал, что вы здесь.
– Я не хотел, чтоб вы знали.
– Но почему?
– Потому что вы могли бы найти какой-нибудь предлог со мной не встречаться, как это было пару часов назад, когда я позвонил и сообщил вам, где мы находимся. Меня соединили с Франсуа.
– Бога ради, у меня тут тысяча проблем. К тому же я временно сделал Франсуа своим главным помощником; завтра он перебирается в административный кабинет.
– Как вам будет уютно.
– Простите?.. Ecoutеz,[168] извините, если вас обидел, но я думаю, вы должны постараться понять. Я был вынужден переадресовать свои звонки, кроме президента и нескольких членов парламента, потому что не в состоянии ответить на все. Есть слишком много вопросов, на которые нет ответов, пока не начнут работать наши следственные группы. Мне нужно время, чтобы подумать!
– Все это хорошо, Жак, но, сдается мне, вы много думали, и уже долгое время – не один год. Кстати, Франсуа это подтвердил. Вы же, наверно, и свели этого Ромео-парикмахера с его женой – подумаешь, еще один человек по расходной статье.
Приятное живое лицо шефа Второго бюро вдруг превратилось в крапчатый гранит, а кроткие глаза засверкали от ненависти.
– Что вы сделали? – так тихо спросил он, что его было едва слышно.
– Не буду утомлять вас рассказом, какими окольными путями я на вас вышел, скажу лишь, все было хитро придумано. Санчо Панса при Дон-Кихоте Моро, лакей, боготворящий своего хозяина, втершийся к нему в доверие, помогавший ему планировать рабочий день – каждый день и каждый вечер. Никто, кроме вас, не мог знать, где я был в определенное время, где был мой брат, где Карин и бедная секретарша Моро. Вы
