– Ничего не происходит! – воскликнула Карин в номере отеля «Кенигсхоф». В Бонне был час ночи; Витковски и двое командос из «Бури в пустыне», не знавшие отдыха почти двое суток, отсыпались в других комнатах. – Мы топчемся на месте!
– Мы же договорились, – сказал Лэтем, чувствуя, что веки налились свинцом, и делая усилие, чтобы их открыть, – если к шести часам утра ничего не произойдет, берем его и пытаем.
– Какой там пытаем, Дру! Фредди никогда не шел на операцию без средств самоуничтожения на случай, если его схватят. Он всегда мне говорил, что в этом нет ничего геройского, он просто боится пытки. И если его разоблачат, то в конце концов казнят, так почему не избежать мук… Это, кстати, одна из причин, почему я не поверила досье Штази.
– Ты имеешь в виду капсулу с ядом в воротнике и все такое прочее?
– Так и есть, ты сам видел! Твой брат Гарри тоже ходил с такой пилюлей.
– Он бы никогда ею не воспользовался!
Голова Лэтема упала на грудь, затем все тело медленно откинулось на спинку дивана.
– На карту поставлены сотни тысяч жизней, Дру! Ты сам говорил – он нашел способ!
Ее призыв услышан не был – Лэтем спал.
– Есть другой способ его остановить, – шепотом сказала де Фрис, бросаясь в спальню. Она стащила одеяло с кровати и, вернувшись, укрыла им Лэтема. Потом вновь отправилась в спальню и подняла трубку.
Зазвонил телефон, сбив с толку Лэтема, он упал с дивана, потянувшись к аппарату, которого на месте не оказалось; телефон замолчал, и через тридцать секунд из спальни выбежал полностью одетый Витковски.
– Черт побери, она таки сделала это! – крикнул полковник.
– Что сделала?.. – спросил Лэтем, сидя на диване и мотая головой, прогоняя остатки сна.
– Сама отправилась за де Фрисом.
– Что?
– Карин использовала наши коды и получила разрешение пройти сквозь кордоны вокруг резиденции Ягера.
– Когда?
– Несколько минут назад. Офицер дозора позвонил уточнить, как зарегистрировать ее проход – под кодом или под фамилией.
– Снимаемся отсюда!.. Где мое оружие? Оно же было на столе. Господи, она его взяла!
– Надень пиджак и плащ, – сказал полковник – Час, как идет дождь.
– Машина из немецкой разведки уже в пути, – доложил капитан Диец, выскакивая из двери в третью спальню, за ним лейтенант, оба одетые и с автоматами. – Я поднял трубку и услышал, – объяснил он. – Надо торопиться, нам добираться туда не меньше десяти минут.
– Позвоните начальнику охраны, прикажите остановить ее или зайти вместе с ней! – предложил лейтенант Энтони.
–
– А когда приедем, – тихо сказал Дру, хватая со стула пиджак и плащ, –
Назвавшись членом группы Н-2 и после того, как ее имя и код были подтверждены офицером германской разведки, возглавлявшего объединенный отряд наблюдения, Карин де Фрис получила наряду с особыми инструкциями и краткий обзор охранных мер.
– По всей территории в стратегических местах располагаются девять человек со своим оборудованием, – сказал офицер, припавший к земле под проливным дождем за полуразрушенной стеной старой усадьбы. – Каждый замаскирован в кустах, несколько человек на деревьях, а дождь, хоть и доставляет неудобства, для нас выгоден. Два патрульных Гюнтера Ягера находятся всего в двадцати пяти метрах за коттеджем. Вы говорите, вам нужно добраться до двери скрытно, и нам важно, чтоб вас не заметили, так что слушайте, что я вам скажу. Идите по этой мощеной дороге, пока не поравняетесь с руинами сожженного бельведера, где для Ягера восстановили крикетное поле. На противоположной стороне – раскидистая сосна; метрах в пяти над первыми сучьями мой человек, у него полный обзор подступов к коттеджу. В руках у него фонарик: две вспышки – значит, охранник ходит снаружи, три – все чисто. Увидите три вспышки, бегите через центр крикетного поля. Там другая мощеная дорога, сворачивающая налево. Пройдете по ней сорок шагов и остановитесь там, где поворот круче всего. Посмотрите направо – в кустах еще один человек и еще один фонарик. У него обзор подхода к боковой двери, которая прямо впереди в конце дорожки, – увидите.
– Боковая дверь? – нетерпеливо прервала его Карин, смахивая дождевые капли под черным брезентовым капюшоном.
– Там живет Ягер, – ответил офицер германской разведки, – для него устроена спальня, ванная, кабинет, а в пристройке к северной стене – небольшая персональная часовня с алтарем. Говорят, он там часами занимается медитацией. Боковая дверь – это его личный вход, ближайший к берегу реки, остальным доступ туда воспрещен. Парадная дверь дальше слева, там раньше был вход в лодочный сарай, ею и пользуются охранники и посетители.
– Другими словами, он, по сути, отгорожен от всех остальных в доме, когда находится у себя.
– Совершенно верно. Директор Моро особенно заинтересовался этим раскладом, когда я ему все описал. Он связался со мной после того, как вы позвонили ему в Париж, и мы вместе разработали план, как все устроить для вас с минимальным риском.
– А что он вам сказал, можно спросить?
– Что вы знали Гюнтера Ягера в прошлом, что вы отлично подготовленный стратег, который может осуществить то, что другие не сумеют. Я, как и большинство старших офицеров нашей службы, считаю, что Моро судит как опытный эксперт. Он еще упомянул, что вы будете вооружены и способны защитить себя.
– Надеюсь, он прав в обоих случаях, – тихо произнесла Карин.
– Вот как? – Германский офицер недоуменно уставился на де Фрис. – Ведь ваше начальство одобряет вашу тактику, не правда ли?
– Естественно. Разве Моро стал бы предупреждать вас обо мне, будь это не так?
– Нет, конечно… Ваш плащ совсем промок. Сухого предложить не могу, но у меня есть лишний зонтик. Берите.
– Спасибо, я вам очень признательна. Вы поддерживаете связь со своими людьми по радио?
– Да, но, простите, я вам его дать не могу. Слишком велик риск.
– Понимаю. Просто дайте им знать, что я отправилась.
– Удачи вам, и будьте очень-очень осторожны, мадам. Помните, мы можем вас провести к двери – и это все. Даже если позовете, мы не сможем прийти на помощь.
– Да, знаю. Одна жизнь против многих тысяч.
С этими словами Карин раскрыла зонтик и отправилась вниз по мощеной дорожке, преодолевая потоп. Постоянно смахивая воду с лица, она добралась до когда-то элегантного бельведера – обгорелый остов его напоминал фотографию времен войны, иллюстрируя тот факт, что война уравнивает всех – и бедных и богатых. А за ним, будто опровергая этот урок истории, раскинулось ухоженное поле для крикета с подстриженной лужайкой, нетронутыми воротцами и ярко выкрашенными столбиками.
Она подняла голову и, щурясь из-под брезентового капюшона, стала вглядываться в огромную сосну, окруженную другими, менее представительными деревьями. Наконец она заметила едва видимые вспышки. Две! Охранник патрулировал. Карин пригнулась к земле, неотрывно всматриваясь в кромешную темноту в ожидании другого сигнала. Он вскоре последовал: три вспышки, повторенные дважды. Путь свободен!
Карин мчалась через крикетное поле – туфли без каблуков увязали в напитавшейся влагой траве, – пока не почувствовала под ногами твердую поверхность второй вымощенной дорожки. Де Фрис без колебаний ринулась вниз по ней, стараясь отсчитать приблизительно сорок шагов до резкого поворота. Она
