встречу. Он позвонил портье. Услышав чинную английскую речь, Кэнфилд почувствовал облегчение.
– Мадам Скарлатти находится в пятом люксе. Нам поручено предупреждать ее, если кто-то будет ее спрашивать, сэр.
– Отлично. Поступайте так и впредь. Я намерен подняться к ней в номер.
Кэнфилд постучал и громко назвал свое имя. Только тогда Элизабет Скарлатти открыла дверь. Она указала ему на кресло, сама же присела на широкий, в викторианском стиле диван, стоявший у окна.
– Ну и каковы наши дальнейшие планы?
– Час назад я звонил лондонским коллегам. С минуты на минуту их представитель будет здесь.
– Кто это?
– Некто Джим Дерек.
– Вы с ним знакомы?
– Нет. У нас с англичанами существует соглашение: если нам нужна помощь, мы звоним связному, и тот дает нам координаты агента. Такую же помощь оказываем им и мы.
– Вряд ли это так уж удобно, – констатировала мадам Скарлатти.
– Мы платим за услуги.
– Что он пожелает знать?
– Мы скажем ему лишь то, что сочтем нужным. Пока наши действия нельзя будет квалифицировать как наносящие вред Британии, докучать нам вопросами не будут. В сущности, их беспокоят главным образом финансовые издержки, а не благополучие страны: пока расходы не выходят за пределы разумного, их, по правде говоря, вообще ничего не волнует.
– Довольно странный подход.
– Англичан очень беспокоит, на что уходят деньги налогоплательщиков. – Кэнфилд снова глянул на часы. – Я попросил его захватить список монастырей и приютов.
– Вы что, всерьез все это затеяли?
– Да. Если только он не придумает чего-нибудь поумнее. Меня не будет приблизительно две с половиной недели. Вы уже написали письмо Джанет?
– Да. – Она протянула ему запечатанный конверт. Зазвонил телефон, стоявший в другом конце комнаты – на столике у двери. Элизабет поспешила ответить на звонок.
– Это Дерек? – спросил Кэнфилд, когда она повесила трубку.
– Он.
– Отлично! А теперь, мадам Скарлатти, позвольте вести беседу мне. Но учтите, если я задам вам прямой вопрос, ваши ответы мне должны быть откровенными.
– И что, мы совсем не будем пользоваться условными сигналами? – с оттенком сарказма спросила она.
– Нет. Поверьте мне на слово, в его задачи вовсе не входит получение от нас какой-либо информации: излишняя осведомленность обременительна.
– Может, мне предложить ему виски или чаю? Или это у вас не принято?
– Виски, пожалуй, было бы как нельзя кстати.
– Я сейчас распоряжусь.
– Чудесно!
Элизабет Скарлатти сняла трубку и заказала полный набор – виски, вина, ликер. Кэнфилд мысленно улыбнулся: ах, какая щедрость при таких-то миллионах, и закурил свою излюбленную тонкую сигару.
Джеймс Дерек оказался мужчиной лет сорока пяти на вид, слегка полноватым, приятной наружности, прямо-таки типичный образчик процветающего коммерсанта. Он был изысканно вежлив, улыбчив, однако держался в рамках протокола. Стоило ему заговорить, и улыбка исчезала как бы сама собой.
– Мы выяснили, на чье имя зарегистрирован «Роллс-Ройс». Машина принадлежит маркизу Жаку Луи Бертольду. Вскоре будет получена информация о нем.
– Отлично. А как насчет приютов?
Англичанин достал из внутреннего кармана пальто лист бумаги.
– Мы могли бы предложить несколько вариантов, выбор зависит от того, в какой мере мадам Скарлатти желала бы поддерживать связь с внешним миром.
– А есть такие, где подобные контакты полностью исключены? – осведомился Кэнфилд. – С обеих сторон…
– В таком случае мы должны ограничиться только католическими приютами. Их у нас два… Или даже три.
– Но послушайте! – возмутилась старая леди.
– Охарактеризуйте их поподробнее, – попросил Кэнфилд, проигнорировав реплику старой дамы.
– Один принадлежит бенедиктинскому ордену, другой – кармелитскому. Оба, кстати, расположены на юго-западе, кармелитский – совсем близко от Кардиффа.
– Есть вещи, которые для меня не приемлемы ни под каким видом, и я хочу, чтобы вы это всегда помнили, мистер Кэнфилд, – вспылила старая дама. – Я не желаю иметь ничего общего с этими монастырскими овцами!
– Какой из этих приютов пользуется наибольшей славой? – гнул свою линию Кэнфилд.
– Ну, герцогиня Глостерская, к примеру, каждый год совершает паломничество в Йоркское аббатство. Но это англиканская церковь.
– Прекрасно! Мы распространим сообщение, что мадам Скарлатти намерена провести месяц в стенах этого аббатства.
– Ну, это куда ни шло, – примирительно произнесла старая леди.
– Я еще не закончил. – Кэнфилд повернулся к англичанину, на лице которого вновь появилась улыбка. – На самом деле мадам Скарлатти завтра же отправится в монастырь кармелиток. Сопровождать ее будете вы.
– Как вам будет угодно.
– Минуточку, господа! Я не согласна. Мистер Дерек будет действовать, сообразуясь с моими желаниями.
– Искренне сожалею, – ответил англичанин, – но мне велено выполнять распоряжения мистера Кэнфилда.
– Вы не забыли, мадам Скарлатти, что у нас с вами существует соглашение? – обратился к ней Кэнфилд. – Вы что же, решили нарушить его?
– Боже мой! О чем я буду говорить с этими людьми? Да я просто и дня не смогу прожить среди всех этих папских идолов! Да еще слушать все их бредни!
– Вы будете избавлены от всего этого, мадам, – вмешался Дерек. – Монахини будут предупреждены, что вы приняли обет молчания. Так что вы ни с кем не обязаны общаться.
– Покой и тишина, столь полезные для размышлений о бессмертии души, вам будут обеспечены, – добавил Кэнфилд.
Глава 23
«Сегодня на рассвете в знаменитом Йоркском монастыре прогремел взрыв сокрушительной силы, разрушивший часть западного крыла, в котором размещались кельи; возникший пожар осложнил положение. Точное число жертв этой ужасной трагедии пока не установлено. Но, несомненно, погибла большая часть сестер-монахинь и послушниц. Взрыв предположительно произошел вследствие внезапно возникших неполадок в недавно установленной системе теплоснабжения».
Кэнфилд прочел это сообщение в корабельной газете за день до прибытия в Нью-Йорк.
«Да, они ничем не гнушаются!» – с горечью подумал он. Его затея обернулась гибелью множества невинных людей. Однако теперь по свету пошли гулять репортажи, в которых в числе жертв значится и мадам Скарлатти.
Кэнфилд достал из кармана письмо мадам Скарлатти к Джанет. Он читал его уже много раз. На его взгляд, оно было написано очень убедительно. Но сейчас ему почему-то захотелось перечитать его.
