умела никогда. Она прожила очень долгую жизнь – 89 лет, почти треть которой она отдала своим внукам, двум девочкам и мальчику (моему младшему брату).
Чем измеряется любовь? У нее нет ни веса, ни объема. Но если измерять любовь в минутах, отданных другому человеку, то тогда мне досталось ее от бабушки больше всех. Благодарность не измеряется ничем. Словами? Но качество слов тоже не измеряемая величина, никак не связанная с их количеством. Когда дело касается жизни, уже не работают никакие уравнения и формулы. Бабушка знала это очень хорошо, но почему-то все равно собирала и хранила все наши нехитрые открытки и поздравления, написанные неуверенным детским почерком и часто повторяющие друг друга. И мне хотелось бы, чтобы эти мои воспоминания легли очередным листом нашего с бабушкой альбома или повисли самодельной хлопушкой среди золотых шаров, повешенных кем-то еще на дереве жизни.
Мало учености – много эротики
Е. В. Лаврентьева
© Е. В. Лаврентьева, 2008
Лена, запомни три вещи, – говорила мне двадцать лет назад коренная москвичка Мария Ильинична, заботливо направлявшая меня, провинциальную «тургеневскую девушку», на путь истины, когда я была студенткой и снимала у нее комнату. – Никогда мужу не штопай носки, регулярно покупай ему дорогой одеколон и раз в неделю меняй постельное белье». Мария Ильинична – ровесница моей бабушки. Только одна в 75 лет была воплощением житейской мудрости, а другая – неуемной любознательности.
– Леночка, прошу прощения за нескромный вопрос, а твой муж пристрастный?
– Бабуля, нормальный, – с улыбкой произносила я, зная наперед, что за моим ответом должно последовать какое-то неожиданное откровение.
– Дедушка тоже был нормальный: мы спали только на ночь и утром.
Уже несколько лет я коллекционирую воспоминания о бабушках благодарных внуков.
– Милочка, хорошая идея! – сказала бы свою коронную фразу почтенная Мария Ильинична, раскладывая на кухонном столе пасьянс.
Моя бабушка тоже любила обращение «милочка». Список старомодных слов в ее лексиконе был «не богат, но весьма примечателен»:
– Бабуля, а ты знаешь, в тебя влюблен грек Абрам Андреевич. Он хочет на тебе жениться, – на ходу выдумывал мой братец.
– Ах, Игорек, – печально вздыхала бабушка. – Мне никто не заменит дедушку Ивана Михайловича Кривцова. При этом она ни на йоту не сомневалась в существовании неизвестного ей грека Абрама Андреевича, которого не было и в помине, не задумывалась, откуда он взялся и почему грека зовут Абрам. Бабушка верила всему безоглядно.
А вымышленный грек был назван Абрамом совсем не случайно. Как истинная хохлушка бабушка во всех грехах обвиняла евреев. Но ее лучшая подруга Клара смотрела на это снисходительно, тем более что бабушка открыто признавала ее неоспоримые достоинства: она «бесподобно» фаршировала щуку и в молодости могла завоевать сердце любого мужчины.
От бабушки я знала, что у Клары никогда не было детей, что она пережила трех своих законных мужей, боялась быть заживо погребенной, что в Одессе у нее осталось много родственников.
– Красотой она никогда не блистала, но как женщина умела все! – со знанием дела говорила бабушка.
Я догадывалась о тайном смысле произнесенных слов, но в четырнадцать лет не хватало смелости спросить «про это». После смерти Клары бабушка загрустила и многим знакомым и даже родным стала приписывать еврейское происхождение. Не избежала этой участи и ее покойная свекровь.
– Ваня! – с торжествующим видом воскликнула однажды бабушка. – А ты знаешь, твоя мать была еврейка!
– Тебе лучше знать, – невозмутимо ответил дед, продолжая читать газету. «Еврейский вопрос» не оставлял бабушку в покое. Она вдруг обнаружила, что у моего отца типичный еврейский нос, а у тещи моего брата самая настоящая еврейская походка. Никаких сомнений не вызывала у нее национальная принадлежность моей другой бабушки, польки, Софьи Ричардовны.
Когда я знакомила бабушку со своим очередным «ухаживателем», она с простодушной улыбкой спрашивала:
– Будьте любезны, я прошу прощения за нескромный вопрос: вы, случайно, не еврей?
Некоторые поклонники выглядели в этот момент весьма растерянными. Поэтому, прежде чем представить бабушке своего будущего мужа, я строго-настрого предупредила ее не интересоваться его происхождением. После первых приветственных фраз она спросила «московского гостя»:
– Будьте любезны, я прошу прощения за нескромный вопрос…
Моя реакция была незамедлительной. Я тихонько ущипнула бабушку за локоть. Она с испугом посмотрела на меня и через секунду выпалила:
– Славочка, Вы не знаете, почему я так много пью воды? Может быть, у меня сахарный «диабэт»?
Очки моего мужа внушали бабушке доверие, и она была очень горда, что ее любимая внучка вышла замуж за «ученого».
– Славочка, не занимайтесь так много, а то умрете, как профессор Сафронеев, – предупреждала его моя бабушка. Профессор Сафронеев, муж бабушкиной тетки, был намного старше своей «дражайшей половины». Умер он в 89 лет, сидя за письменным столом. Больше о нем мне ничего не известно.
– Бабуля, а профессор Сафронеев чем занимался, – интересовалась я.
– Как чем? Он был профессор.
– А профессор в какой области, – продолжала пытать я бабушку, – математик, врач,
