вырезанные из бумажных салфеток снежинки. Из буфета бабушка доставала целлофановый прозрачный мешок с ватой, развязывала его и, отщипывая маленькие кусочки, бросала их на ветки. Никакого блестящего «дождика» бабушка не признавала. Но и без него украшенная елка слепила глаза и выглядела, как купчиха на ярмарке. Это повторялось из года в год. Белый «снежок» постепенно превратился в серую массу, но избавляться от него бабушка не спешила. Как-то перед Новым годом я принесла ей из аптеки рулон ваты, чтобы сменить старые «декорации». Бабушка поблагодарила меня, спрятала рулон в буфет с явным намерением воспользоваться им в ближайшее время. Каково же было мое удивление, когда я увидела на елке потемневший от времени «снег». Я выразила свое недоумение и услышала в ответ: «Милочка, не так легко расставаться с прошлым».
Ее рассказы о прошлом я слушала, всегда затаив дыхание. Особенно мне нравились «страшилки». Однажды в молодости, еще до замужества, она возвращалась из клуба домой в ужасную пургу. И вдруг увидела, что навстречу ей идет огромный белый кот на задних лапах, а в передних несет груду щепок. «Это был оборотень, – таинственным шепотом говорила она, – но как только я посмотрела ему в глаза, он исчез».
А сколько историй было рассказано о «заживо погребенных»! Правда, ни одной не припоминаю со счастливым концом. Несчастная жертва успевала или повернуться в гробу на бок, или поседеть, или расцарапать себе лицо, или прокричать, к ужасу кладбищенского сторожа. Не так давно в отделе редких книг бывшей «Ленинки» я обнаружила уникальное издание 1801 года: «Врачебные известия о преждевременном погребении мертвых, собранные Иоганном Георгом Давидом Еллизеном…» В нем, напротив, одни сплошные хеппи-энды. Я представила, как рассказываю бабушке следующую историю: «Некоторый молодой человек в Париже был влюблен в дочь одного богатого мещанина, которая взаимно любила его, но отец принужденно выдал ее замуж за другого. Вскоре потом с печали впала она в чахотную болезнь, скончалась и по тогдашнему обыкновению, по прошествии суток, погребена была. Прежний друг ее, по чрезвычайной любви своей, не мог удержаться, чтоб не посмотреть на нее еще однажды; на сей конец, подкупил он могиляка открыть ему гроб. Сие случилось в ту же самую ночь, когда она погребена была; могиляк позволил молодому человеку взять мертвое тело и отнесть оное в соседственный дом; здесь он положил оное близ огня и старался посредством вина, трения, душистых веществ и тому подобного, паки оживить ее, в чем ему и удалось. Любимая им особа начала дышать и получила первобытную жизнь. После сего произошла в Парижском Парламенте известная всей Европе тяжба между вдовцом и сим молодым человеком; поелику последний не хотел уступить мужу оживленной им жены». Знаю наверняка, что бабушка потребовала бы вернуть ожившую героиню ее возлюбленному.
– Леночка, тебе есть кому улыбаться? – лукаво спрашивала меня бабушка и, не дождавшись ответа, с загадочной улыбкой произносила: – Я дедушке тоже не изменяла, но целоваться любила.
Она верила в любовные заговоры, сглаз и знала средства защиты против нечистой силы: если перебежал дорогу черный кот, можно ступать смело, держась за пуговицу; чтобы русалка не защекотала до смерти, нужно ей бросить расческу; достаточно посмотреть призраку в глаза – и он тотчас исчезнет. Однако бабушка давала и полезные практические советы.
Соседок бабушка постоянно снабжала кулинарными рецептами. Она замечательно готовила, а когда приезжал в гости из Киева ее любимый сын Вовочка, стол буквально ломился от яств. Она не знала, куда его посадить, чем накормить. И очень волновалась, когда Вовочка, уйдя на час-другой из дома, где-то задерживался.
– Может, с ним что-то случилось? – переживала бабушка.
И тут мой брат начинал демонстрировать всем домочадцам безграничные возможности «порочного» человеческого воображения, а бабушка простодушно верила каждому его слову.
– Может, и случилось, – отвечал Игорь. – Мясник мог дяде Вовочке отомстить.
– Какой мясник? – испуганно вскрикивала бабушка.
– Муж дяди-Вовочкиной любовницы.
– Какой любовницы? – у бабушки округлялись от ужаса глаза.
– Обычной. Все видели, как она подошла к нему на остановке, подняла его на руки и поцеловала.
– У нее же муж есть! Какое она имела право?! – возмущалась бабушка.
Тут появлялся Вовочка, на которого обрушивались невообразимые упреки и обвинения. Кое-как, всеобщими усилиями, удавалось успокоить бабушку и убедить ее, что ничего опасного не угрожает ее любимому сыну.
Избранницам своих внуков бабушка всегда давала «строгую оценку». «Очень миловидная девушка, если бы не нос», – говорила она о подруге моего брата. Подобные «языковые конструкции» из уст бабушки сыпались как из рога изобилия: «сильный мужчина, видный, но как мужчина никуда не годится»; «жена – уродина какая-то, повезло, что муж капельмейстер», «знающий врач, опытный, только заика», «учится хорошо, если не считать физкультуры», «ребеночек родился здоровый, только недоношенный».
Не помню, чтобы бабушка читала книги, но настоящим ее коньком были «Вечера на хуторе близ Диканьки». Когда-то в молодости она принимала участие в спектакле по произведениям Н. В. Гоголя. Бабуля так мастерски могла вплести в канву разговора какую-нибудь цитатку, что складывалось впечатление, что она знаток русской классической литературы. Эта способность, вероятно, досталась в наследство моему сыну.
Я готовила лекцию, посвященную жизни Александра I, и заучивала наизусть его письмо к Екатерине II, в котором были строки: «Дорогая бабушка!.. Люблю Вас как душу… Заочно целую Ваши ручки».
Мой трехлетний сын легко запомнил их и применил должным образом: в разговоре с моей мамой по телефону. Он слово в слово повторил письмо Александра I. Мама, разумеется, подумала, что все это относится к ней, и со слезами умиления в голосе сказала:
– Леночка, спасибо за внука.
Окно одной из комнат в бабушкиной квартире выходило на троллейбусную остановку. Просыпаюсь летним утром и вдруг замечаю широкую полоску света над окном, почти на потолке, а на ее фоне движущиеся тени маленьких человечков. Вдоволь наглядевшись на них, я открываю шторы, и комната заливается солнечным светом. А бабушка в кухне уже колдует над вареньем…
