обстоятельство удивляло Котаки, как, впрочем, и то, что ее профессия не наложила сколько-нибудь заметного отпечатка на внешность. Ко-таки даже засомневался: может, она вообще не занимается проституцией?
Негр вместе с сидевшей за его столиком Нанако и ее подружкой встали из-за стола и направились к выходу. Как раз в этот момент в дверях появился молодой европеец — по виду матрос. Он громко выругался, схватил за руку Нанако и потянул к себе.
Глядя на них, Хироко повернулась к Котаки и резко соединила сжатые в кулаки ладони. По-видимому, этот жест означал, что сейчас будет драка.
Матрос так крепко ухватил Нанако за кисть, что ее лицо исказилось от боли и на глазах выступили слезы. Она захрипела, зубы ее обнажились, как у рассвирепевшей обезьяны.
Умолкший было оркестр заиграл громче прежнего, молодой певец, забавно вихляя задом, запел в микрофон. Негр, раскрыв рот, оторопело уставился на европейца.
Котаки схватил листок бумаги и быстро написал: «Почему разозлилась женщина, которую белый иностранец схватил за руку? Она предпочитает негра?»
Хироко резко затрясла головой и написала: «Она вовсе не злится. Она смеется».
Котаки почувствовал, как по спине пробежал холодок: кажется, теперь он понял, что в такой атмосфере мог ощутить его Ёсио.
Сидевшие сбоку от Котаки европейцы выскочили из-за стола и, сжав кулаки, пошли на негра. Тот чертыхнулся, обхватил за талию другую женщину и потащил ее к выходу.
В харчевне появлялись все новые и новые посетители. К Хироко подошла официантка и передала ей листок бумаги. Та кивнула и оглянулась. Котаки проследил за ее взглядом и заметил полного пожилого мужчину, одетого, как и он, в новый костюм из дорогой ткани.
«Меня приглашает приятель. Если ваши намерения не изменились, подождите меня здесь. Какой суммой вы располагаете?» — написала Хироко и поглядела на Котаки.
Другими словами, она хотела выяснить: согласен ли он с ней развлечься и сколько готов заплатить? При других обстоятельствах такая откровенность покоробила бы Котаки, но, как ни странно, он воспринял это как должное и даже почувствовал к Хироко влечение. Ему вдруг и в самом деле захотелось провести ночь с немой женщиной. Правда, он объяснил это себе необходимостью познакомиться с ней поближе, чтобы понять Ёсио. Из предосторожности Котаки ни разу не подошел к официантке с родинкой, но понимал: если к смерти Ёсио харчевня имела какое-то отношение, простое наблюдение навряд ли позволит узнать истину. «А сколько ты хотела бы получить, чтобы провести со мной время часов до одиннадцати утра?» — написал он.
«Пять тысяч иен. Вас устраивает?»
Плата не столь уж высока, особенно если учесть, что в данном случае немота не помеха, а, напротив, привлекает клиента необычностью ситуации, подумал Котаки.
«Хорошо. Мы сразу же сможем уйти?»
«Да, только постарайтесь заплатить незаметно». Хироко с веселым вызовом поглядела на Котаки.
Он протянул под столом деньги, и женщина, не считая, положила их в сумочку. Должно быть, определила бумажки на ощупь.
— 3-
Котаки вышел первым и остановился у телеграфного столба. Время приближалось к двенадцати. В харчевне почти все огни уже погасли. В ожидании клиентов группа женщин, нахохлившись, стояла перед баром. Проходившие мимо мужчины большей частью были пьяны, как, впрочем, и женщины. Трезвыми оставались лишь проститутки.
Вскоре подошла Хироко и взяла его под руку. Котаки хотел выйти на главную улицу, но она что-то промычала и потянула его в другую сторону — по-видимому, к известному ей отелю.
Котаки с опаской последовал за ней, но постарался подавить страх, понимая, что иначе он ничего не сумеет выяснить.
Сразу за китайской харчевней Хироко свернула в переулок. Ко-таки вздрогнул — как раз здесь был найден труп Ёсио.
Они шли в кромешной тьме. Слева тянулась стена, огораживавшая двор харчевни, справа стояли похожие на бараки дома. Ни в одном из них не было света. Наверно, в этих бараках обосновались контрабандисты, решил Котаки. Внезапно он со страхом подумал, что вот сейчас кто-нибудь подкрадется к нему сзади и так же, как Ёсио, стукнет по голове. Он даже остановился и стал озираться по сторонам, но Хироко нетерпеливо дернула его за руку.
Эта проститутка с интеллигентным лицом сейчас казалась ему злой колдуньей.
Они свернули направо и остановились у входа в дешевый отель.
Вышедшая им навстречу служанка, завидев Хироко, понимающе кивнула.
— Добро пожаловать, — с поклоном приветствовала она Котаки. Он заметил, как Хироко вытащила из сумочки деньги, пять тысяч
иен, — должно быть, те самые, что он ей вручил, — и поспешно сунула их служанке. По-видимому, Хироко и ее подружки были частыми гостями в этом отеле и всегда оставляли здесь на хранение деньги, полученные от клиентов.
Служанка принесла чай со сладостями и собиралась уйти, как вдруг Котаки неожиданно для самого себя замычал, словно и он был немой. Служанка остановилась и с изумлением поглядела на него. Котаки жестами дал понять, чтобы она принесла сигареты.
— А вы вовсе не немой, — с улыбкой сказала та.
Котаки неопределенно помотал головой. Служанка пожала плечами и вышла из комнаты.
Котаки решил, что, если немного потренироваться, он без особого труда освоит язык жестов.
А может, среди этих женщин есть и такие, что просто прикидываются немыми, подумалось ему.
Когда они остались вдвоем и заперли дверь, Котаки почувствовал странную опустошенность. Такое же чувство овладевало им, когда после многочисленных попыток удавалось застраховать наконец упрямого клиента. Многие из его коллег испытывали при этом буйную радость. Он — никогда.
Очнувшись от этих мыслей, Котаки заметил, что Хироко стоит у окна и, закусив губу, внимательно разглядывает его.
В окне вспыхивали отблески неоновых огней. Они становились то ярче, то бледнее, колеблясь, словно отражение в речных волнах.
Он только теперь догадался, что его мычание и жестикуляция были неприятны Хироко.
— Я сделал это не из злого умысла. Прости меня, — неожиданно сказал он, но сразу спохватился и достал блокнот.
Хироко покачала головой, села за столик и начала быстро писать. Котаки прочитал: «Я понимаю многое из того, что вы говорите. В специальной школе я изучала законы артикуляции, поэтому вы можете обойтись и без блокнота. Меня оскорбили ваше мычание и жесты».
Котаки с удивлением подумал, что у этой проститутки сохранилось чувство гордости.
— В харчевне мы все время переписывались, вот я и решил, что иначе нам не объясниться. Ты уж меня извини, — пробормотал Ко-таки.
«Там полно людей, все время отвлекаешься, поэтому удобней беседовать с помощью карандаша и бумаги. Здесь же мы только вдвоем, никто не мешает, и, если будете говорить медленно, я, пожалуй, смогу понять».
— А скажи, я тебе нравлюсь?
Хироко с недоумением поглядела на него. Хотя и изучала законы артикуляции, но, видимо, не все могла понять по движению губ. Он повторил вопрос, но, убедившись, что она не понимает, хотя и очень
