третий — такой же куттер, как 'Резвый', а зовется 'Белка', по-ихнему, конечно. Похоже, что 'Белка' точит зубы на нашего красавца 'Резвого': стоит ему отправиться в рейс, и она тут как тут, — преследует его по пятам.

— Так, значит, Джаспер бежит от французов, хотя бы и в образе белки и на воде!

— А много ли толку от храбрости, когда ее нельзя проявить в деле! Джаспер храбрый малый, это знают все на границе, но у него нет на борту ни одного орудия, кроме маленькой гаубицы, и весь его экипаж состоит из двух человек, не считая его самого да мальчишки-юнги. Он как-то взял меня с собой пошататься по озеру и так дерзко проскользнул под самым носом у 'Белки' — из чистого удальства, заметьте, — что дошло до ружейной перестрелки; а у французов и пушки и пушечные порты, они носу не кажут из Фронтенака, не посадив, помимо 'Белки', человек двадцать экипажа на сопровождающее судно. Нет, нет, наш 'Резвый' создан летать по озеру, а не сражаться. Майор говорит, что нарочно не дает ему людей и оружия, чтобы он не вообразил себя боевым судном, — тогда ему быстро обрежут крылышки. И хоть я и неуч в этих делах, а все же мне думается, он прав, хотя Джаспер и держится другого мнения.

— А вон и дядюшка! Видно, вчерашнее купание только пошло ему на пользу и он с утра пораньше ре-, шил обследовать ваше внутреннее море.

И действительно, Кэп, давая знать о своем появлении несколькими громовыми покашливаниями, показался на бастионе. Кивнув племяннице и Следопыту, он с нарочитой обстоятельностью принялся оглядывать расстилавшееся перед ним водное пространство. Для большего удобства наш моряк взобрался на старую чугунную пушку, скрестил руки на груди и широко расставил ноги, как будто стоял на качающейся палубе. Остается добавить для полноты картины, что в зубах он держал свою короткую трубку.

— Ну как, мастер Кэп, — спросил Следопыт в простоте душевной, ибо от него ускользнула презрительная усмешка, постоянно утверждавшаяся на лице непримиримого морехода, — разве озеро не красиво и разве не достойно оно называться морем?

— Так, значит, это и есть ваше хваленое озеро? — вопросил Кэп, обводя своей трубкой весь северный горизонт. — Нет, скажите, это и есть ваше озеро?

— Оно самое. И, по мнению того, кто видел на своем веку немало озер, мы гордимся ям по праву.

— Так я и знал! По размерам пруд, а на вкус — что вода из корабельной бочки. Стоило тащиться посуху в такую даль, чтобы увидеть какой-то несчастный недомерок! Впрочем, я заранее это знал!

— А чем вам, собственно, не угодило наше озеро, мастер Кэп? Оно большое и красивое, да и вода в нем вполне пригодна для питья, и те, кому недоступна ключевая вода, на нее не жалуются.

— И это вы называете большим озером? — изумился Кэп, снова проделав в воздухе то же движение трубкой. — Какое же оно большое, скажите на милость? Разве сам Джаслер не признался, что в нем всего только двадцать лиг17,от берега до берега?

— Но, дядюшка, — вмешалась Мэйбл. — ведь кругом не видно ни клочка земли, кроме берега, где мы стоим. Я только так и представляю себе океан.

— Этот маленький прудик похож на океан! Ну, знаешь, Мэйбл!.. И такую чепуху мелет девушка, у которой в роду было немало моряков! Ну чем, скажи, оно напоминает море? Есть ли между ними что-нибудь общее?

— А как же: здесь повсюду вода, вода и вода, ничего, кроме воды, на мили расстояния, куда ни кинь глазом.

— А разве в реках, по которым мы плавали на этих ваших пирогах, не то же самое — 'вода, вода и вода… на миля расстояния, куда ни кинь глазом'?

— Верно, дядюшка, но на реках есть отмели, реки узкие, и на их берегах растут деревья.

— А мы с тобой, что ли, не на берегу стоим, и мало ли здесь деревьев, и разве двадцать лиг, говоря по чести, большое расстояние? А какой черт когда-либо слышал про берега на океане?

— Но, дядюшка, и здесь не видно другого берега, не то что на реке!

— Ты совсем зарапортовалась, Магни! А как же Амазонка, Ориноко, Ла-Плата — разве это не реки? Ведь и там не увидишь противоположного берега. Послушайте-ка, Следопыт, у меня мелькнуло сомнение: вдруг эта полоска воды даже не озеро, а самая обыкновенная речка? Я вижу, вы здесь, в лесах, не шибко разбираетесь в географии?

— Ну нет, это вы зарапортовались, мастер Кэп! В Онтарио впадают две изрядные реки, а то, что перед вами, — это и есть наш старик Онтарио, и, по моему суждению, хоть я и неуч по этой части, краше нашего озера трудно сыскать на свете.

— Дядюшка, ну, а если б мы стояли на пляже в Рокавее, что бы мы увидели там такое, чего не видим здесь? Там тоже по одну сторону берег, и отмели, и деревья…

— Ну что ты заладила одно и то же, Магни! Молодым девицам упрямство не к лицу. Тоже сравнила: то — речной берег, а то — морское побережье. А что до отмелей, на море их видом не видать, разве что под водой прячутся.

Мэйбл не нашлась что ответить на столь глубокомысленное замечание, и, окрыленный своей победой, Кэп с нескрываемым торжеством продолжал:

— И одно дело деревья там, а другое дело — здесь. На морском побережье тут тебе и города, и деревни, и фермы, и богатые поместья, а где и дворцы, и монастыри! И тем более маяки. Вот именно, маяки. А попробуй найти что-нибудь такое здесь! Нет, нет, мастер Следопыт, никогда я не слышал про море, где не было бы маяка, а у вас я не вижу даже порядочного бакена.

— Зато здесь есть нечто получше, гораздо лучше: лес, величественные деревья — настоящий храм божий.

— Что ж, лес на озере — это еще куда ни шло. Но какой был бы прок в океане, если бы вся земля вокруг заросла лесом? Кому бы тогда нужны были корабли, — ведь лес можно сплавлять плотами, вот и пришел бы конец всякой торговле, а что такое жизнь без торговли! Я, как тот философ, считаю, что и человека-то для торговли выдумали. Удивляюсь, Магни, как ты не видишь, что и вода здесь не та, что в море! У вас, небось, китов и в помине нет, мастер Следопыт?

— Насчет китов что-то не слышал, да ведь мне, по правде сказать, из всей водной твари известна только рыба, что водится в реках да в горных ручьях.

— Ни дельфинов, ни касаток, ни даже какой-нибудь плюгавенькой акулы?

— Не могу вам сказать, мастер Кэп. Повторяю, тут я совершенный неуч.

— Ни сельдей, ни альбатросов, ни летающих рыб? — продолжал Кэп, испытующе поглядывая на Следопыта, словно боясь хватить через край.

— Летающая рыба! Мастер Кэп, мастер Кэп, не думайте, что если мы — простые жители границы, то уж понятия не имеем о природе и какие она себе положила пределы. Я знаю, что бывают летающие белки…

— Летающие белки?.. Черта с два, мастер Следопыт! Вы что, принимаете меня за юнгу, совершающего свой первый рейс?

— Я ничего не скажу про ваши плавания, мастер Кэп, хоть и думаю, что их было немало, но уж касательно природы в лесу, тут я говорю о том, что сам видел, и никто меня не собьет.

— И вы хотите меня уверить, что видели летающую белку?

— Если вам желательно постичь всемогущество божие, мастер Кэп, советую вам этому поверить, да и еще многому в том же роде, потому что это вернее верного.

— А все же. Следопыт, — заметила Мэйбл с укором, но так ласково и лукаво посмотрев на Следопыта, что тот от всего сердца простил ей эту маленькую шпильку, — сами же вы толкуете о всемогуществе бога, а насчет рыб отказываетесь верить, что они могут летать.

— Я этого не говорил, я этого не говорил. И если мастер Кэп ручается своим словом, я готов думать, что это так, как бы оно ни казалось странным. По-моему, человек должен верить во всемогущество божие, как это порой ни трудно.

— А почему бы моей рыбе не иметь крыльев, как вашей белке? — спросил Кэп, обнаруживая на сей раз способность рассуждать логично. — Но рыбы и в самом деле умеют летать, и это так же верно, как разумно…

— Вот этого я бы не сказал, — заспорил Следопыт. — Зачем награждать крыльями тварь, живущую в